Стены этой лачуги были насмешкой над самим понятием «стена». Сквозняк гулял здесь так же свободно, как на улице. Они были сделаны из самого дешёвого, что можно было придумать — смеси навоза, глины и соломы, налепленной на каркас из гнилых досок. Местами смесь осыпалась и сквозь дыры виднелась серая улица. Крыша была не лучше. Подняв голову, увидел хмурое небо в трёх или четырёх прорехах в покрытии. Во время дождя здесь, должно быть, лило, как из ведра.
Пол — такой же, как в кузнице: голая земля, на которой были разбросаны редкие клочки соломы. Зачем они здесь, я сначала не понял, но потом взгляд упал на лежанку в самом дальнем углу. Там соломы было навалено побольше, образуя подобие матраса. Рядом валялось тряпьё, служившее одеялом — оно источало такой густой запах пота, сырости и плесени, что он ощущался даже на расстоянии в три метра.
В центре комнаты, словно алтарь в храме нищеты, стояло то, что в этом доме служило столом — просто огромный плоский валун, который сюда кто-то когда-то притащил. Никаких стульев, ничего. В углу чернел примитивный очаг — несколько камней, сложенных кругом, а над ним висел треснувший горшок. Единственным признаком того, что здесь кто-то живёт, были несколько деревянных колышков в стене, на которых висела ещё более рваная, чем моя, рубаха.
Прошёл внутрь и, не найдя лучшего места, тяжело опустился на соломенную лежанку. В комнате было мрачно — единственное оконце, затянутое какой-то мутной субстанцией — кажется, бычьим пузырём, насколько я мог вспомнить — едва пропускало свет.
Глазам понадобилось время, чтобы привыкнуть к этому мраку. «Что, Дим, — пронеслось у меня в голове, — теперь это твой дом. И тебе в нём нужно будет как-то жить».
Откинулся на колючую солому и просто лежал некоторое время, глядя в потолок. Я позволял плану в голове оформиться самому, без спешки. Очевидно, здесь предстояло много работы. Не ради уюта или комфорта — о них пока и речи быть не могло. А просто для того, чтобы эта лачуга не развалилась при первом же порыве ветра… и не похоронила меня под своими обломками.
Глава 6
Мысли метались в голове, сливаясь в бессмысленный калейдоскоп. Лачуга, где пустота была единственным убранством — ни ложки, ни кружки. Задание Системы сухое и безжалостное: «Закалка Тела», два с половиной дня на выполнение, иначе — смерть. Весь этот бесконечный день, проведённый за непонятной работой… Цельная картина никак не складывалась. Сознание начало сдавать. Я чувствовал под собой холодный земляной пол, присыпанный колючей соломой. Веки налились свинцом, и тьма поглотила меня. Измождённое тело просто отключилось.
Реальность возвращалась медленно. Первым пришёл холод — пробирая сквозь тонкую рубаху, заставлял тело дрожать. Ни о каком уюте в этой сырой норе не могло быть и речи. Я лежал так, наверное, минут пять, не в силах даже разлепить веки, но уже понимал — в комнате царит непроглядная тьма.
И вдруг — мысль! Яркая, как удар молота. Чёрт! Проспал весь день!
Паника обожгла изнутри. Глаза резко распахнулись. Драгоценные часы, отпущенные мне на выживание, были бездарно слиты в сон. Вокруг действительно стояла густая тьма. Прошла минута, прежде чем взгляд начал выхватывать из мрака очертания стен и дыру в крыше, сквозь которую виднелось несколько тусклых звёзд.
И тут меня накрыло второй волной, уже не паники, а горького осознания. Я всё ещё здесь, в теле этого мальчишки, в этой дыре на краю света.
С трудом приподнявшись, сел, прислонившись спиной к холодной стене. Звуки снаружи изменились — дневной гомон деревни стих, сменившись ночным шёпотом. Редкие голоса, лязг металла где-то через пару домов. Зато ожила трава — её наполнил стрекочущий хор сверчков и цикад.
И тут почувствовал это — желудок скрутило спазмом, будто его пытались выжать, как мокрую тряпку. Я не ел весь день — задавленный грузом событий, просто забыл об этом. И что-то не припомнил в обрывках воспоминаниях мальчишки, чтобы в этой лачуге было хоть что-то, похожее на еду. А она была мне необходима как воздух. Чтобы выполнить задание Системы и набрать эти проклятые проценты, нужно было работать. А это сделать, телу требовалось топливо!
Отчаяние начало подступать к горлу. Да, кузнец давал Каю пол-лепёшки в день. Вот и вся плата за адский труд подмастерья. Катастрофически мало для растущего организма, подвергающегося таким нагрузкам. Но сегодня Гуннар не дал мне даже этого, он просто забыл.