[Качество: 49%]
[Анализ: Хорошая геометрия заточки. Удовлетворительная доводка.]
Вот же блин, так старался, а всё равно не дотянул до пятидесяти! Видимо, на большее моё тело и навыки пока не способны, даже с подсказками системы. Но это всё равно прилично заточенные инструменты.
Потратив на них уйму времени, надеялся, что кто-то — Йорн или начальник охраны — заметят разницу. Это была моя лучшая работа на сегодня, и она была сделана в разы быстрее, чем первый нож. Руки начинали запоминать — мышечная память, помноженная на опыт из прошлой жизни, давала свои плоды.
Я постоял в тишине. Звуки за стенами стихли. Быстро перекусив остатками лепёшки с салом и жадно испив ледяной воды, понял, что нужно сделать ещё один подход. Выжать из этого измученного тела ещё пару процентов «Закалки».
Преодолевая дикое внутреннее сопротивление, стал приседать. Ватные ноги дрожали и отказывались подчиняться. После десятого приседания согнулся пополам, уперевшись руками в колени — мышцы больше не работали.
Ладно, не можешь стоять — работаем лёжа.
Рухнул на грязную солому и принялся качать пресс. Быстро и резко, до отказа. Подход за подходом, игнорировал нарастающее жжение в животе, пока оно не превратилось в острую боль. Мышцы свело судорогой, из горла вырвался сдавленный, похожий на крик стон, и я скрючился на полу.
[Мышечный отказ зафиксирован. Закалка Тела: Прогресс +2%.]
Пытаясь отдышаться, чувствовал, как по лицу текут то ли слёзы от боли, то ли просто пот. Полежав секунд тридцать, я, шатаясь, поднялся.
Теперь — топоры. Их было немного — всего четыре штуки. Мой план: закончить с ними и заточить хотя бы половину кирок, их было больше всего. Если справлюсь — получу свой заслуженный отдых, хотя бы несколько часов сна. Эта мысль стала для меня маяком во тьме усталости.
Взялся за топоры, которые были тяжелыми и неуклюжими. Работа с ними требовала не тонкости, а выносливости, которой почти не осталось.
Первый топор пошёл относительно легко, если это вообще можно было так назвать. Работа шла на автомате, повторяя уже знакомые движения. Грубый песчаник, чтобы снять ржавчину и вывести глубокие зазубрины. Затем — сланец со средним зерном, чтобы сформировать режущую кромку. Руки ныли, но ещё подчинялись.
[Заточка инструмента (Топор): Удовлетворительно. Качество: 41%]
Неплохо. Вот только уже на втором топоре дрожь в кистях усилилась, превратившись в постоянный тремор. Движения потеряли былую чёткость. Я слишком сильно нажал на камень, и лезвие неприятно взвизгнуло.
[Ошибка: Перегрев режущей кромки.]
Пришлось потратить лишние минуты, чтобы сточить испорченный участок.
Третий топор стал настоящей пыткой. Руки налились свинцом, стало практически невозможно удерживать постоянный угол заточки. Пальцы сводило судорогой и было видно, как лезвие «гуляет» по камню, но я уже не мог ничего с этим поделать. Стиснув зубы, желал лишь одного — чтобы это поскорее закончилось.
[Заточка инструмента (Топор): Посредственно. Качество: 25%]
[Анализ: Неравномерная заточка, «завалена» геометрия, частичный отпуск кромки.]
Над последним топором работал уже полузабытый. Тело двигалось по инерции, а мозг отчаянно боролся со сном. В какой-то момент я поймал себя на том, что просто вожу лезвием по камню, почти не прижимая его. Бессмысленная механическая работа. Заставил себя встряхнуться, собрал остатки воли и кое-как закончил — результат был плачевным.
[Заточка инструмента (Топор): Посредственно. Качество: 18%]
Отбросил его в кучу готовой продукции. Руки горели и дрожали так, что я с трудом мог сжать кулак. Взглянул на гору кирок, оставшуюся на ночь, и впервые за это время почувствовал отчаяние. Успеть почти нереально.
Снаружи донёсся протяжный скрип ворот. Воины вернулись. Отметил, как быстро они управились, но азартного любопытства, которое чувствовал раньше, не было. Лишь тупая усталость и одно-единственное желание — рухнуть на солому и не вставать. Дать себе поблажку. Хотя бы час…
Стоял, будто в тумане, опершись обеими руками о верстак, чтобы не упасть. Пот, несмотря на ночной холод, капал со лба на дерево, смешиваясь с рыжей от ржавчины водой.
Дверь мастерской со скрипом отворилась.
На пороге стоял седобородый охранник в полном боевом облачении: кожаный доспех, шлем под мышкой. Лице его, раньше просто суровое, теперь казалось высеченным из камня — мрачное и напряжённое, с глубокими тенями под глазами.
Шраматый шагнул внутрь, и воздух наполнился запахом свежей крови и пота. Оглядев мою мастерскую, его взгляд задержался на горке уже заточенных инструментов, а затем на той рухляди, что ещё только предстояло обработать.