Горячая жидкость тут же разлилась по пищеводу и тепло волной разошлось по всему телу. Мышцы, до этого тугие и сведённые судорогой, начали расслабляться. Тело стало приятно ватным, будто укутанное в тёплое одеяло. Гормональная система моего нового и вечно голодного тела устроила настоящий праздник.
— Меч мой ни к чёрту, — донёсся приглушённый голос сквозь гул в казарме.
— Да и мой затупился, зараза. О камень, что ли, приложил…
Поднял голову и оглядел комнату в поисках говоривших. Двое охранников в середине стола рассматривали свои клинки. Во мне взыграл азарт, захотелось крикнуть через весь зал: «Я могу это исправить! Несите сюда!».
Седобородый, сидевший рядом, заметил огонь в моих глазах и усмехнулся.
— Тут ты многим мог бы помочь, — тихо сказал он. — После этой ночи половина клинков в негодность пришла. Только я додумался к тебе обратиться. Остальные не в курсе были, что у нас теперь свой заточник завёлся. Кстати…
Арн поднял указательный палец, полез в глубокий карман своих штанов и вынул оттуда горсть чего-то звенящего. Затем с тихим стуком высыпал монеты мне на стол.
— … Твоя работа стоит дороже. Считай это авансом за будущие заказы.
Мужчина подмигнул.
Монеты были грязными и тёмными от времени, края некоторых стёрты, но это были мои первые настоящие деньги, заработанные собственным мастерством. Значит, здесь всё-таки платили не только копчёными лещами!
Я улыбнулся и, стараясь скрыть дрожь в пальцах, сгрёб монеты в ладонь, быстро оценив их количество: десять штук, с виду медных. Они были тёплыми и тяжёлыми. Ссыпал их в карман, где те глухо звякнули.
Интересно, сколько это?
Память Кая тут же услужливо подкинула ответ. Десять медяков — это была цена двух буханок хорошего ржаного хлеба и одной большой кружки пива в таверне. На эти деньги можно было безбедно, хоть и скромно, прожить день. Сто таких потемневших медяков можно обменять на одну серебряную монету — это уже были серьёзные деньги, недельный заработок простого шахтёра. А сотня серебряников составляла одну золотую крону — целое состояние, которое большинство жителей Оплота никогда и в руках не держали.
Выходит, я держал в кармане цену целого дня жизни, а потратил на работу лишь два часа. И это только начало.
Время за едой пролетело незаметно. Методично работая ложкой, вычерпал до дна наваристую похлёбку. Только после этого принялся за главное — огромный кусок мяса, взял его руками. Мяско было тёмным, с длинными волокнами — точно не говядина и не свинина. Скорее всего, вепрятина, как подсказала память мальчишки. Жёсткое, но от долгой варки легко отделялось от кости. Вкус был насыщенным, с тонким сладковатым привкусом и каким-то металлическим оттенком. Тем не менее, это было невероятно вкусно.
Я набил желудок до отвала — впервые за всю эту новую жизнь. Откинулся на твёрдую спинку лавки, чувствуя, как приятная тяжесть и тепло разливаются по телу, просто наслаждался моментом: тихим гулом разговоров, убаюкивающим треском дров в очаге, ощущением полной сытости.
Вдруг в дальнем конце зала раздался стук — кто-то поставил на стол пустую миску. Повернув голову, увидел, как Йорн встаёт из-за стола. Мужчина тоже заметил меня — его единственный глаз на мгновение поймал отсвет огня из очага. Секунду он глядел на меня с холодным любопытством, а затем, не удостоив больше ничем, прошёл мимо и направился к выходу. Другие охотники, доев, поднялись и молча последовали за ним.
Когда они проходили мимо, заметил, как гул в казарме стих почти до шёпота. Стало очевидно — троицу здесь не просто уважали. Их боялись.
Я посмотрел на Арна. Тот ел медленно, не торопясь, и казался абсолютно довольным жизнью.
— Пойду уже, — сказал я, поднимаясь. — Дел ещё много.
Мужик не поднял головы.
— Давай.
— Я сегодня больше не успею сделать клинки, — чувствовал, что должен объяснить. — Но если вы замолвите за меня словечко… могу взяться за них завтра.
— Замолвлю, пацан. Не переживай, — просто ответил шраматый, всё также не глядя на меня и отрывая зубами кусок мяса. — Иди, а то Кнут на дерьмо изойдёт. Да и его понять можно, работа стоит.
Кивнул и, не оглядываясь, направился к выходу, обратно в свой холодный и пахнущий металлом мир.