Глава третья
Утром на институтской проходной охранник меня встретил словами:
– Вас ожидают в приемной прохвесор Свонг.
– Наверное, Сонг?
– А бис його знает, чи воно Свонг, чи Сонг... – Он был явно недоволен новым начальством. – Понапрыйизжалы тут... Вот собаки им заважалы...
Вахтер тяжко вздохнул и пошел разгонять от въезда собак. Охрана любила институтских собак. Много лет назад сучка Найда стала родоначальницей своры и новой традиции института. Сейчас их было полтора десятка добрых и верных псов. Они свободно и праздно болтались по корпусу, никогда не входя в лаборатории и кабинеты. Незлобивые сотрудники института всегда приносили псам поесть и строго следили, чтобы их никто не обижал. А теперь собакам запретили вход на территорию института.
В приемной новая секретарша, черноволосая и узкоглазая, которую раньше никто не видел, сообщила, что я могу оставить отчет, обещанный к сегодняшнему утру, у нее на столе и что профессор Сонг занят. Естественно, я вежливо объяснил ей, что никакого отчета не обещал, не принес и принесу не скоро, что, мол, уезжаю и прошу оформить командировку. Та без возражений дала мне бланк и потом, уже заполненный мною, положила в папку с золотым тиснением «НА ПОДПИС». Мягкий знак был вымаран шариковой ручкой для придания надписи нерусского вида.
Когда в обед я пошел выпить традиционный кофе в кафе «Молочное», двое молодчиков в униформе с лотосом на рукавах остановили меня и потребовали пропуск.
– На каком основании?
– С сегодняшнего дня Академия наук не имеет возможности оплачивать вашу работу.
Можно подумать, что она мне когда-нибудь действительно платила. Ну, на бензин в принципе хватало.
На мой звонок в приемную ответила все та же луноликая:
– Мне очень жаль, но профессор Сонг просил сообщить вам, что в данный момент он недоступен. Он занят составлением рекомендательного письма вам, с наивысшими оценками.
– Извините, – обратился я к ней опять, – вы лично увидитесь с профессором Сонгом?
– Конечно, каждое утро и вечер мы все получаем инструкции!
– Так вот, будьте так добры, передайте профессору Сонгу, чтобы он, по окончании работы над рекомендательным письмом, – меня уже вдохновенно несло, – засунул его себе в зад!
Никакого пропуска я никому, естественно, не отдал, но войти в институт еще раз мне не удалось...
Подъезжая к дому, я почувствовал, что сюрпризы на сегодня не закончились. У подъезда – полицейский автомобиль «Дэйву», распахнутая дверь квартиры...
Я такое видел только в кино. Обыск. На лестничной площадке стояли несколько человек в знакомой униформе с лотосами, толстая тетка, наверное, понятая, алкаш из соседнего двора с котом на плече (верный признак запоя), тоже понятой, и бухгалтерша из жэка, надменно и победно взирающая на меня. Формально это был поиск служебной документации, не возвращенной в институт после увольнения. Погром закончился конфискацией загранпаспорта. А что делать завтра?
В вечерних новостях сообщили, что Совет Безопасности не принял резолюцию о возвращении Севастополя, однако претензии Турции счел законными и требующими немедленного разрешения.
Они следят за мной постоянно, день за днем, то там, то здесь взгляд выхватывает внимательное узкоглазое лицо. Топтун немедленно отводит глаза, думая, что я не замечу слежку. Они совершенно уверены, что белый человек не может различить лица китайцев, и поэтому не удосуживаются послать достаточное число агентов. Неужели они и в самом деле решили, что я обладаю стратегическими данными? Да наплевать мне на них – пусть ходят.
На Майдане стояли люди, что-то нечленораздельно скандируя. Судя по транспарантам «Руки прочь от города украинской морской славы» и «Ганьба туркам!», это была демонстрация против претензий Стамбула. Несмотря на то что внешне в мире все оставалось спокойно, и Турция никак не реагировала ни на постановление Совбеза ООН, ни на ноты Украины, в воздухе над Майданом витала международная напряженность.
Китайские дружинники уже дважды наведывались ко мне домой поздними вечерами с целью проведения беседы о важности дружбы между народами... Оба раза разговор о дружбе как-то не складывался, последний раз даже пришлось мое отношение к этому вопросу подкрепить старой клюшкой для гольфа, привезенной много лет назад из Пенсильвании.
Потом пришел Миша. Он не стал бередить мои раны и сразу предложил выпить. Потом мы долго разбавляли казенный спирт (даже теперь Миша свято хранил традиции) грейпфрутовой газировкой, решив совершенно проигнорировать виски «Tullamore dew», оставшийся от моей предыдущей поездки в Саутгемптон. Воспоминания о былых временах подвигли меня приготовить шашлык на гриле, установленном на балконе. Сосед, министерский чиновник Шарко, возразил против дыма, но, посланный подальше, захлопнул форточку.