Гриша кивнул, делая пометки в воображаемой тетради: её мотивация не в деньгах, не во власти – только в желании быть кем-то "выше среднего".
– И что ты теперь думаешь о жизни? – спросил он, не утруждая себя философией.
– Думаю, что у каждого должна быть ниша, – сказала она. – У Лизы – быть самой милой, у Маргариты – самой крутой, у Софии – самой яркой. А мне досталась ниша "всегда знать всё". Потому что, если ты не в курсе – тебя всегда обманут или поставят в позу.
В этот момент мимо прошла Елена: она бросила на них долгий и пронзительный взгляд, а потом исчезла в коридоре, будто специально проверяя, не прячут ли они ничего криминального.
– Боишься Елену? – спросил Гриша.
– Нет, – Вера не колебалась ни секунды. – Она не страшная, просто дотошная до невозможности. У неё мозг работает, как сервер: если что-то не по правилам, сразу зависает. А потом находит виноватого и делает его виноватым навсегда.
Он почувствовал, как она внимательно изучает его лицо: не просто в поисках реакции, а чтобы просчитать следующий шаг.
– Знаешь, почему я здесь? – вдруг спросила она.
– Почему?
– Потому что у меня талант быть чужой, даже если никто не замечает, что ты вообще существуешь. Я могу сделать так, что меня не видно и не слышно, но, если надо – могу просочиться сквозь бетонную стену. Информация – это сила, – сказала она, чуть наклонившись вперёд, – вот почему я здесь всё про всех знаю.
Гриша улыбнулся: в её словах не было бахвальства, только холодная арифметика.
– Расскажи про Елену, – попросил он. – Какая она, когда никто не видит?
Вера задумалась: склонившись ближе, она теребила край салфетки так, будто от этого зависела её жизнь.
– Она жесткая, но не потому, что злая. Просто всю жизнь защищала своё – сначала мужа от всех баб в округе, потом бизнес от рейдеров, потом дочерей от чужих взглядов. Её привычка – держать всё под контролем. Даже когда её сломали, она сломала всех вокруг, чтобы никто не заметил, что с ней что-то не так.
Она бросила взгляд в окно, где уныло шел дождь.
– Говорят, у неё была какая-то тёмная история в девяностых, – добавила Вера, – но никто не знает, правда это или нет. Только все, кто работал с ней в те годы, потом или спились, или уехали. У Елены вообще все старые друзья почему-то быстро исчезают. Наверное, потому что она не умеет доверять никому.
В этот момент она придвинулась ещё ближе, вперив в Гришу взгляд:
– А ты умеешь доверять? – спросила она.
Он подумал, прежде чем ответить.
– Не знаю. Возможно, только тем, кто заранее предупредит, что в случае чего сдаст меня первым.
Вера засмеялась – тихо, почти по-кошачьи, и на секунду показалась очень красивой.
– Это разумно, – сказала она.
Два раза за разговор она поправляла волосы, оба раза – когда Григорий говорил что-то о себе. Во второй раз её рука осталась на затылке чуть дольше, чем нужно, и он понял: в ней борются сразу несколько чувств, от уважения до желания просто коснуться чего-то настоящего.
– Почему ты не заводишь друзей здесь? – спросил он.
Вера глотнула чай, а потом сказала:
– Потому что здесь нельзя дружить. Все или родственники, или конкуренты. В лучшем случае – союзники на время.
– А если по-настоящему?
– По-настоящему никто не пробовал. У всех слишком короткая память.
Она сделала вид, что увлечена салатом, но на самом деле смотрела на него исподлобья.
– Знаешь, что я тебе скажу? – продолжила Вера, – если хочешь здесь задержаться, просто делай вид, что тебе всё пофиг. Тогда и уважать будут, и трогать не станут.
– Спасибо за совет, – сказал он.
– Я всегда рада советам, – сказала Вера, коснувшись его руки на столе, будто проверяя, не покусает ли он.
На этом моменте вновь появилась Елена. Она прошла мимо подсобки с двумя подносами, быстро оценила сцену и задержала взгляд на их переплетённых пальцах. На этот раз она ничего не сказала, только чуть замедлила шаг, и в воздухе повисло напряжение.
Вера резко убрала руку и снова уткнулась в салат.
– Слушай, если что-то нужно по прошлым архивам или про Елену, я могу нарыть, – сказала она чуть тише. – Я умею делать это так, что никто не узнает.
– А зачем тебе это? – спросил Гриша.
– Потому что иногда хочется знать, что ты не просто расходный материал, – произнесла она, не поднимая глаз.
Её уязвимость была такой откровенной, что он на секунду ощутил к ней даже не симпатию, а родственную усталость.
– У нас с тобой получится, если будем держаться вместе, – вдруг сказала она, и в голосе её прозвучал вызов.
Он кивнул, чувствуя, что решение принято за них обоих.
– Давай договоримся: если кто-то из нас попадёт, второй вытянет его из болота, – предложила Вера.