— А как обойти?
— Днем любой укажет вам направление. А ночью — только хорошо знающий, — ответил Матвей.
Начальник дивизии спросил, сколько верст до того берега. Матвей сказал — десять. Начальник взял коробку спичек, высыпал их на карту на столе и стал измерять расстояние спичками. Потом поднял светлые глаза.
— Не угадали! Восемь верст…
— Зачем спрашиваете, если сами знаете лучше? — сказал Матвей.
А начальник дивизии положил руку на плечо: не обижайся. Спросил, что и как на том берегу. Матвей назвал все хутора, рассказал, в каком направлении идут балочки, где протянута колючая проволока. Начальник дивизии что-то отмечал на карте. Потом пожал Матвею руку, видно было, что обрадовался. Вдруг заговорил, какая здесь интересная земля, спросил про пахоту и урожай. А потом сказал:
— Вы — бедняк. А мы за бедняков, за пролетарскую диктатуру сражаемся, бьем белогвардейцев.
— Да, они мирно жить не хотят, — заметил Матвей.
— Поэтому помогите нам, просим. Наверно, вам уже сказали — нужны проводники.
— Я пойду, — ответил Матвей просто. — За этим и явился. Дайте оружие — был солдатом, стрелять умею.
Другой военный, сидевший рядом с начальником дивизии, сказал:
— Оружия вам не надо, будете только проводником. Это так же важно, как идти с винтовкой.
— Пойду проводником, — согласился Матвей. — Но так понимаю, что и меня может пуля найти. Если что случится, то помогите моей семье. На это я надеюсь.
Начальник дивизии молча похлопал Матвея по плечу. А другой военный сказал:
— Что слышали здесь — секрет, никому ни передавайте.
Тут же написал красными чернилами краткую бумагу: житель такой-то занят по делам службы. Приложил красную печать.
— Договорились, — сказал начальник дивизии. — Справляйтесь со своими делами, скоро будете нужны.
Не хотелось уходить из штаба, который призвал Матвея и вот, бумагу дал с красной печатью. Не хотелось прощаться с начальником дивизии Раудмецом. Но нужно было идти. Матвей потоптался — что ты тут будешь делать! — хлопнул себя по ляжке и вышел.
В хате ждал Матвея сосед, Давыд Исаенко.
— А что, Матвей, если убьют?
— Убьют — нехорошо, — рассудительно сказал Матвей. — Но что ж пугаться раньше времени, как та ногайская лошадь, которая своего хвоста боится. Может, и не убьют, а только ранят. И рана может быть так себе, как гвоздем царапнул… Я о другом думаю: если идти, так надо им сразу решаться, погода не ждет, через десять дней пути не будет.
А Давыд качал головой:
— Сколько тут перебывало войск, через Сиваш ни один отряд не перебирался…
Перебирался не перебирался, а утром Матвей, выйдя из хаты, опять услышал шум, гомон большого войска в селе, на окраине скрипели все новые и новые обозы; с красными знаменами подходили свежие конные полки, в стороне Перекопа раскатывался артиллерийский гул… Матвей глянул — идет дежурный из ревкома, с ним едет красный кавалерист, повернули к его хате.
— Матвей Иванович, иди до штаба, опять тебя требуют. Вот товарищ кавалерист…
Что за надобность сейчас? Неужели выступают? Кавалерист сказал, что поедет с Матвеем в соседнее село, в другую часть. Там, наверно, тоже будут спрашивать про Сиваш. Матвей тотчас собрался.
Возле штаба стояла крепкая, почти новая бричка. Горячие кони копытами рвали землю.
— Скорей, скорей садись, товарищ!
Берегом поскакали в соседнюю Григорьевку.
Сизая дымка плавала по простору Сиваша, как по блеклому небу. Лоснились мокрые замывы серого ила и длинные озерца, полные соленой водой. Смутно видимая полоска противоположного крымского берега, казалось, вот-вот растает.
Матвей увидел на берегу автомобили и командиров. Они кучкой вышли на кручу, в бинокли смотрели на Сиваш, на ту сторону, где начинается Литовский полуостров. Посоветовались, спустились с обрыва и прошлись по дну. Проверяют… «Похоже, что пойдут войска через Сиваш», — подумал Матвей.
Матвей ехал и все смотрел на Сиваш. За сто верст отсюда у Арабатской косы он синий, глубокий, можно переплыть на лодках. Здесь, на Перекопе, Сиваш то синий, то белый, мелкий, на лодках на перебраться. Летом от солнца и ветра испаряется Сиваш, соль на дно оседает. Скребками в кучу собирай — и, если не боишься, вези, продавай. Здесь и есть соляной промысел.
Из моря заходит в Сиваш кефаль и плоская, как фанера, камбала; забегает бычок-сивашник. Иной раз выловишь и чудо: иглонос, вроде шила; морской конек — передняя часть похожа на конскую голову. Бегут в Сиваш и лобанок, и хамса, и сельдь, и песочник, и ставрида. Бывает, пойдут косяками — весло стоит. Но это к Арабатской косе поближе. А на здешнем конце нет рыбы — крепок рассол. К тому же летом нагревается он солнцем, хоть яйца вари.