Вот-вот должны были поступить сведения о результатах ночного штурма. Сбитые с ног усталостью, люди забывались кто где. Слышалось похрапывание. Только члены Военного Совета, Фрунзе и дежурные еще держались на ногах. Обычно чистое, свежее лицо Фрунзе сейчас было закопченным. В желтой полутьме посверкивали глаза дежурного телеграфиста у аппарата.
Когда аппарат застучал и телеграфист приник к нему, хата всколыхнулась. Телеграфист в восторге схватился за голову, его рот широко раскрылся: «Взяли!»
Фрунзе принял листок. Дословно передавался разговор двух штабов. Штаб Ударной бригады докладывал, что в два десять на участке бригады принят новый перебежчик, солдат. Перебежчик заявил, что слышал приказ полковника: «Стоять, ни шагу назад!» Но скоро полковник исчез, несколько человек бежали, не выдержав атаки. Далее сообщалось: «В три десять взобрались на вал. В три тридцать овладели валом…».
Листок в пальцах Фрунзе трепетал. Фрунзе руками закрыл лицо, а когда опустил ладони на стол, лицо было красное, глаза — счастливые.
— Ну, словно гора с плеч, — проговорил тихо. Неожиданно попросил: — Водички не найдется ли? В горле пересохло, скрипит… — и улыбнулся.
Ординарец бросился за водой, а Фрунзе взял карандаш и набросал директиву Шестой армии: продолжать наступление.
До рассвета оставалось часа два. Прошла волна радости, и закопченное лицо Фрунзе резко побелело. Он встал и, пошатываясь, слегка прихрамывая, сделал несколько шагов, чтобы где-нибудь прилечь.
Тотчас ординарцы бросились за дверь, принесли и кинули на пол по охапке холодной с мороза соломы. Ложась на пол и укрываясь бекешей, Фрунзе говорил:
— Ну, теперь, слава богу, можно и соснуть… А ведь он теперь конницу бросит, дело еще впереди.
Хата над Сивашом успокоилась, по-прежнему не спали только сменившиеся дежурные и охрана.
Через час Фрунзе сбросил бекешу и легко встал. Рассветало. Всходило солнце, открывался загадочный, будто дышащий, просторный Сиваш. Его все шире затопляло — поверхность золотилась, спокойная, безмятежная, поднимался в небо туман.
Из села катились подводы с сеном, с зерном. Несколько крестьян гнали овец. Но теперь никто не спускался с берега — подводы катились вдоль него к Перекопу.
Вся эта ясность и красота словно для того, чтобы успокоить несколько посвежевшего после сна командующего, который вышел из хаты и смотрит на юг, на горизонт. Но горизонт не так уж ясен. Присмотрись и увидишь, с каким упорством взбрасываются над ним дикие лохмы дыма — будто гривы диких коней, будто мечется в контратаках врангелевская конница. Она таки выходит на удар. Об этом свидетельствуют новые донесения. Конница — самый сильный, последний резерв Врангеля.
Но кто позволит ему сосредоточиться, чтобы обрушиться на прорвавшиеся перекопские полки! Словом, самое время ехать на Чонгар — ускорить переправу Четвертой армии по ниточкам-дамбам и по мостам.
— Айда на Чонгар! — С членом Военного Совета Гусевым, с адъютантом, с работниками полевого штаба Фрунзе пошел к автомобилям, стоявшим позади хаты.
Когда садился в автомобиль, из хаты вышла хозяйка с кучей малых ребят, позвала попить молока с хлебом.
— Спасибо за приглашение, милая. — Взглянул на спутников, концы усов дрогнули. — А товарищи вполне сыты. Спасибо, дорогая. До свидания!
Автомобиль с Фрунзе медленно двинулся вперед, выбираясь на ровную дорогу. Но тут на бешеном галопе его догнал связной из штаба. С разгона промчался мимо, крутнул, коня наперерез, заставил остановиться и подал Фрунзе бумагу. Это была новая телеграмма из ставки.
Кто-то в центре упорно стремился увести с Южного фронта, из-под Перекопа, Вторую донскую дивизию, все туда же, на Кавказский фронт, «для отражения возможных десантов», да еще немедленно.
Но кто же в состоянии такое допустить! Нелепо.
У выхода с Перекопского перешейка в Крым раскинулись безжизненные соленые озера: Красное, Старое, Круглое, Киятское, Кирлеутское, Айгульское, Янгул и другие — без названия. Вода в них густая — целебная грязь, дно вязкое, как в Сиваше, — ни переплыть, ни перейти. Узкие, вертлявые проходы между озерами были перехвачены окопами, опутаны колючей проволокой. Через этот лабиринт не проломиться. Последние сложные укрепления Врангеля — юшуньские, развязка должна произойти там. Еще нужны были большие силы, и настойчивые требования отправить Дондивизию дергали, приводили в ярость.