Антон и его помощник поскакали обратно в Строгановку. Уже была глубокая, черная ночь. На склонах строгановской балки ни одного огонька… По глухой пыльной улице прошли рысью. Отряд собрался в поход еще с вечера, повозки загружены, лошади в хомутах, во дворе в темноте плавали красные точки цигарок. В хате слышались тихие голоса. Антон вошел, чиркнул зажигалку. На полу, на лавках, на печи полно по-военному одетых хлопцев, все с винтовками. Иные спали, но большинство, примостившись плечом один к другому, переговаривались, посмеивались, как на посиделках. Разбудили спящих. Антон спросил: все ли на месте? Дежурный ответил, что все сто восемьдесят семь человек готовы в поход. Антон сунул в карман зажигалку, заговорил:
— Товарищи, не на прогулку, не по учебной тревоге мы поднялись. Положение тяжелое. Наступило время проститься со своим домом. Возможно, перейдем на другой фронт. Мы нынче мобилизованные, мы — Красная Армия. Сейчас она отступает, но будет и наступать — и победит. Нас ожидают большие бои — до полной победы и установления власти свободного труда. Мы идем вместе, как братья. Друг друга всегда готовы выручить. Если кто робеет и не может проститься с домом — сдавай винтовку, иди до хаты спать… Итак, выступаем. Выходи строиться! Не шуметь!
Глухо топоча ногами, построились и без шума двинулись из Строгановки. На ходу оборачивались на родные хаты. Уходят непровожаемые, не прощаясь. Правда, несколько человек, спросясь Антона, побежали к своим хатам, стучали в темные окошки, потом догоняли отряд.
На одном углу Антон остановился, мазанка Феси была версты за полторы, на другом конце села. В сердце ударила тоска. Может быть, судьба еще приведет его в эти края? Впрочем, трудно рассчитывать на ее милость. Вернее всего, никогда больше не увидит Фесю. А если и увидит, то как скоро? Пройдет ли месяц, год или пять лет? Будет ли она помнить? А главное, кто он для Феси? Об этом между ними не было говорено ни слова. Собственно, ничего и не было. Значит, забывай про Фесю. Остро защемило сердце. Думалось, навеки покидал эту степь и хату Обидных… Зачем живет человек, если не для того, чтобы постучать однажды в окно другому человеку?
Феся так и не повидала Антона. Рано утром хата, где стоял отряд, оказалась пустой — куры ходили на крыльце… Услышав от баб, что ночью отряд ушел из Строгановки, Феся помертвела. Вот и решилась у детинки судьбинка! Ушел Антон, пропал, как и не было его. Проплыл и сгинул, как белое облачко в синем небе унесло ветром. Напрасно было мечтать, надеяться. Теперь уже нечего думать-гадать…
А Никифор и верно хороший человек. Отцу будет легче, если она выйдет за Никифора. Соловей — родственник, не станет отнимать урожай с тех трех десятин, хотя власть может и перемениться…
Узнав, что дядько Матвей согласился дочку отдать а него, Никифор, обычно смирный, а тут нетерпеливый и настойчивый, торопил отца со свадьбой. Соловей Гринчар вновь подошел к Матвею: ты согласный, так не будем тянуть, молодым не терпится. Можно было и так понять, что спешит и сам Соловей: скоро косовица, ни одни руки не будут лишними. Но раз дело решенное, то и верно, незачем тянуть, думал Матвей. Тем более что дочка не в себе. Отрезать — и конец. Будет жить в довольстве и сытости…
Два дня играли свадьбу. Столы установили на улице. Соловей Гринчар не поскупился. Ело все село. Была и музыка, хотя время и невеселое. Выпив Соловеевой горилки, строгановцы на него же скрипели зубами. Соловей за столом жаловался Матвею: вот какие люди свиньи… Кудрявый, в лаковых сапогах, Никифор был красив. К Матвею все подходили с уважением. А с невестой творилось что-то неладное. Не узнать прежде веселой, хотя и нешумной Феси. Сидит оцепенелая, будто и не она. Глаз не подымет, а подымет — не видит ничего.
После свадьбы Феся осталась у Гринчаров. На прощание поцеловала отца.
— До свиданья, родной таточку. Теперь буду к вам в гости… — И вдруг заплакала.
В селе стало печально, тоскливо. Солнце раскалялось, словно понапрасну.
Вернулось, казалось, уже позабытое: разом открылись пять частных лавок, лавочники прикрикивали по-хозяйски. Чаще звонила церковь. На площадь важно, с ухмылкой выходили богатеи. Наехали купцы, перекупщики, скототорговцы. Лишь монополька по-прежнему заколочена. Водку не привозили, неизвестно, привезут ли.