В Крыму прибавилось белых войск. На перешейке стояли три врангелевские дивизии: марковская, корниловская, дроздовская. В политотделе Антон слышал о записке Ленина: с Крымом допущена ошибка — вовремя не двинули достаточных сил; сейчас все усилия — на исправление ошибки.
В середине апреля потеплело, гудела ветреная весна. Антон вернулся в свой полк, на этот раз стоявший ближе к черноморскому берегу, чем к Сивашу. Думалось, тихо на фронте, вот теперь-то и съездить в Строгановку, навестить хату Обидных. Но комиссар с места в карьер послал Антона в третью роту — ночью пригнали двенадцать беляков-перебежчиков; дозор возле дороги услышал — грохочут двуколки, летят, запряженные парами, и по ним из винтовок стреляют… Хлопцы заявили, что не хотят служить белым, а теперь сидят скучные, жизнь им неясна, нужно с ними поговорить.
После госпиталя, остро радуясь жизни, небу, возможной встрече с Фесей, Антон бодро шел в роту.
Кончились дожди, но еще было сыро, от голой земли тянуло холодком, возле хуторов ярко зеленела озимь, солнце подымалось в бесконечно просторном небе; пройдя сквозь промытый прохладный воздух, лучи, не обжигая, смуглили кожу. Дул северный ветер, но в затишье, где-нибудь в балке или за хатой, было жарко, по-летнему парило…
Недавние «белячки», подмяв под себя тощие вещевые мешки, валялись на прошлогодней сыроватой соломе возле одной из хуторских хат, одетые в шинели табачного цвета со следами споротых погон, в фуражках с крохотными зелеными козырьками, в английских желтых ботинках на толстой подошве. Антон, веселый, с сумкой на боку, подошел не спеша, вглядываясь в обветренные и сейчас хмурые лица.
— Здравствуйте! Ну, чего вы тут тоскуете?
Солдаты встрепенулись, настороженно уставились на него. Антон взбил сапогом солому, «пустился на корточки.
— Будем знакомы, скажу вам, как говорится, «товарищи». Ведь вы добровольно здесь — так? Красная Армия принимает даже офицеров, если положили оружие и готовы честно служить народу. Я с вами — откровенно. Подозрений к вам никаких нет, будьте спокойны. Понимаете, вы, извините, дураки, заблуждались… На вопросы ваши отвечу, как есть, а сперва сами что-нибудь расскажите.
Светлоглазый, с розовым лицом молодой солдат беспечно улыбнулся:
— Я к белым пошел — мой батька велел. И сказали, что одежу дадут, а красные уже побитые…
Антон захохотал от души. Солдат смотрел на него не отрывая глаз и еще шире улыбнулся. Антон проговорил:
— Все же догадался показать зад генералу Деникину?
Солдат кивнул на товарищей:
— Я — с ними, они научили…
Парень постарше и пораздумчивей, крутобровый, сердитый, будто только что разбуженный, хрипло заговорил:
— Не по своей воле служили…
— Надо было сразу уматывать, в момент мобилизации, — небрежно, будто о пустяке, сказал Антон.
— Не вышло, в один час загребли все село. Один сбежал — поймали и повесили. А потом в полку поп и полковник говорили: «За святую правду…»
— А красные дали по шее — вы и догадались, как полковника понимать? — смеялся Антон.
— Тайные комсомольцы были в нашем полку, дали нам листки с песнями, — ответил парень. — Комсомольцев похватали, убили, а мы скорее — к вам. На севере боялись бежать, как бы не нарваться на другую часть. А здесь решились, потому что знали: за Сивашом красные, белых войск в степи нет… Мы сейчас голодные, еще не ели. Но не за мясным супом гнались под пулями, хотя и от супа не откажемся, если дадут.
— Вот это правильная точка зрения! — Антон протянул парню руку. — С вами сговоримся, хлопцы. Думаю, что с каждым днем, с каждым часом все больше и больше людей будет переходить на сторону Советов, пока не перейдет весь мир… А перед супом вот вам, хлопцы, моя закуска. Лежал я в госпитале на железной кровати и слышал такое слово к белому солдату: