— Ну что ж. Хочешь войти в общество — ставь смазку, — оживился толстяк и указал рукой на вывеску закусочной.
— Это можно. Я и сам не прочь пропустить адмиральскую. — Он подхватил свой баульчик и сделал широкий жест рукой: — Пошли, братва.
Часа через три, когда солнце опустилось на холмы за бухтой, компания вышла из чайной заметно навеселе. Толстяк еле выговаривал слова:
— Н-ночевать е-есть где?
— Сегодня есть. Снял угол у одной старушки.
— Н-ну р-раз так, то п-порядок, а то можно и ко мне.
— Нет, он пойдёт ко мне, — перебил толстяка угристый. — Зачем платить деньги, если у меня свободная комната, тем более, что через несколько дней я уйду в рейс.
Незнакомец задумался.
— А я вас не стесню?
— Нет, мы вдвоём с женой. Мешать не будешь.
— Тогда я лучше завтра переберусь.
Приятели разошлись, условившись встретиться завтра в этой же закусочной. Все пошли по домам, а незнакомец — в баню. Когда он после банных процедур выходил из номера, старушка-контролёр промолвила про себя:
— Вроде, заходил пожилым моряком, а вышел на десять лет моложе. — Она посмотрела вслед уходящему мужчине в облегающем фигуру дорогом бостоновом костюме и покачала головой. — Просто диву даёшься, как меняет человека одежда.
На второй день после работы худощавый моряк и толстяк, поджидая своего товарища перед выходом из дока, вспомнили вчерашнюю встречу.
— Кажется, неплохой парень, свойский, — заметил худощавый.
— Рубаха-парень, — согласился толстяк. — Видал, сколько вчера заплатил? От всей души, без всяких колебаний.
— Где ж это Ефим Середа? — нетерпеливо сказал худощавый, оглядываясь. — Что-то долго его нет…
— Пойдём по домам. Он может задержаться надолго. К рейсу готовится, сам знаешь.
Они уже собрались выходить, но, услышав голос Середы, остановились. Ефим подошёл, обтирая на ходу паклей руки.
— Вчерашний старшина поджидает у закусочной, я через ворота видел. Идёмте быстрее.
Миновав проходную, они осмотрелись: ни у ворот, ни у закусочной никого не было. Пройдя несколько шагов, услышали голос из окна закусочной:
— Эй, братишки, куда вы? Я жду давно. Разворачивайтесь, пришвартовывайтесь в знакомой гавани.
Друзья переглянулись, обменялись улыбками и повернули через улицу к закусочной.
В этот вечер старшина первой статьи переселился к Ефиму Середе.
Через несколько дней, накануне выхода в море, жена Ефима Середы, маникюрша Лала, взяла на работе выходной для проводов мужа в плавание. Поджидая ушедшего в город Ефима, Лала полулежала на кушетке, дымя папиросой и не спуская чуть прикрытых ресницами глаз со старшины, гримировавшегося перед зеркалом.
— Нет, очень грубо, — сказала она и, небрежно отбросив папиросу, взяла один из тонко отточенных карандашей. — Чтобы угринки были естественными, их нужно не на кожном покрове рисовать, а наносить в самые поры. — Растянув пальцами кожу, она вставила остриё карандаша в пору кожного покрова, легонько покрутила карандаш, переставила его в другую пору. Сделав несколько угринок, сказала: — Вот как нужно делать, посмотри.
Старшина поднёс к лицу зеркало, сравнивая её работу со своей.
— Да, ты, Лалочка, права. Моя работа слишком груба.
— Иди умойся. Я сама тебе сделаю перед уходом в порт.
— Знаешь, Лала, что мы не предусмотрели? Накануне выхода лайнера в море команду могут не отпустить на берег. И тогда всё пойдёт прахом.
— Что же ты предлагаешь?
— Вместо Ефима сегодня на ночную вахту должен пойти я.
Во дворе послышались тяжёлые шаги Середы. Старшина первой статьи быстро обмахнулся полотенцем и одел китель. С Середой он встретился в передней.
— Ты куда же? Хозяин в дом, а гость со двора?
Старшина оглянулся и шепнул:
— В гастроном. Завтра день моего рождения. По случаю твоего отъезда вспрыснем авансом сегодня. Только жинке ни гу-гу. Я мигом обернусь.
Хозяин понимающе улыбнулся, хлопнул старшину по плечу и легонько вытолкал за дверь.
К десяти часам вечера, за час до вступления на вахту, Ефим Середа спал мертвецким сном, а Лала, посматривая на спящего мужа, наводила угринки на щеках старшины. Когда всё было готово, старшина достал пачку кредиток и передал маникюрше со словами:
— Постарайся, Лала, поддержать его в этом состоянии до возвращения лайнера. Завтра выпиши бюллетень, и он успокоится. Скажи, что я вынужден был пойти вместо него, чтобы выручить товарища… Ну, вот и всё. Денег вам хватит. Впрочем, — он достал из внутреннего кармана пачку сторублёвых кредиток и протянул маникюрше. — Это, Лалочка, за услуги.