Он ехал по шоссе в сторону моста и дрожал от холода. При температуре плюс восемнадцать он никак не мог согреться, но включать печку не стал. Первое мая как-никак! Он свернул направо, проехал по проспекту Ленина, потом по улице Лейтенанта Шмидта двинулся по направлению к дому. По мере движения появлялись знакомые приметы: дома, городской театр, планетарий. Одно за другим открывались кафе и магазины.
Виктор остановился возле ближайшей кулинарии. Пирожки, булочки, пирожные и горячий ароматный кофе. Его вновь охватило ощущение радости, связанное с этими безобидными вещами, не имеющими никакого отношения к дерьму, в котором он по уши погряз. Удастся ли ему вот так запросто вернуться в обычный мир после всего, что с ним произошло?
Он сел в машину, положил бумажный пакет со свежей выпечкой на соседнее сидение. Затем сделал несколько глотков капучино и закрыл глаза. По радио играла композиция «Incomplete» группы Backstreet boys. Он хорошо знал эту мелодию. Она напоминала ему о знакомстве с бывшей женой.
С появлением Марии в жизни Виктора все изменилось. То была любовь с первого взгляда – без единого намека на непонимание, ссоры и скандалы. Мария была дочерью друзей его семьи. Окончив Ростовский медицинский университет, она приехала в Новороссийск по распределению.
Так он и встретился с ней, двадцатитрехлетней девушкой, помешанной на фламенко и регулярно посещавшей вечерние занятия хореографией в школе танцев. Впервые поужинав с Марией, он понял, что симпатичная врач – та, кого он искал всю жизнь. У неё не было ничего общего ни с развязными девицами, которые постоянно околачиваются в ночных клубах в поисках веселой жизни, ни с феминистками, пропагандирующими гендерное равенство. Мария была воплощением женственности и доброты, и Виктор с низким голосом, втиснутый в недорогой черный костюм, который трещал по швам, сделал ей предложение руки и сердца спустя два месяца знакомства.
С тех пор прошло десять лет…
Несколько месяцев назад они развелись.
И теперь он свободен.
Виктор сунул пустой стаканчик из-под кофе в бардачок, нажал на газ и продолжил движение в сторону дома. Готовые к празднованию улицы были украшены российскими флагами и воздушными шарами. И хотя Первое мая уже не был тем радостным днем, каким он казался лет десять назад, атмосфера, царившая в городе, все же помогала забыть о насущных проблемах.
Добравшись до дома, он притормозил у подъезда, втиснувшись между двумя иномарками, и заглушил двигатель. Еще пара минут – и он дома. С пакетом в руках Виктор отпер входную дверь, вошел в прихожую. Гробовая тишина, мрак и одиночество. Ничего не изменилось здесь за несколько часов его отсутствия.
Он скинул плащ, разулся и прошел на кухню. Выложил пирожки в корзинку для хлеба и включил электрический чайник. Заодно вынул из серванта любимую кружку с написанным на ней его именем. Варенье, сахар. Ему не привыкать выполнять эти простые действия в одиночку, давно он завтракает наедине с собой.
Виктор вышел из кухни, завернул в гостиную и невольно замер. На столе лежали письма, которые он прихватил с собой из дома Сергея Каца. Черт! Как же он мог забыть про них. Бросил их здесь, но так и не удосужился просмотреть.
Он включил свет, чтобы было лучше видно, подошел к столу и взял в руки первое попавшееся письмо, отправителем которого являлся некий Григорий Ланской. Интересно, кем он приходится погибшему. На лицевой стороне конверта был указан адрес: «Греция, Каламбака».
Виктор распечатал конверт, достал письмо и стал изучать его содержимое. И по мере того, как делал это, он все больше убеждался, что погибший монах проживал в Каламбаке какое-то время до переезда в Израиль. Тут же всплыла одна странность: Авраам Кац в спешке покидал одну страну за другой, менял гражданство и, возможно, даже фамилии. Чего он так сильно боялся? От кого бежал? Ответы на эти вопросы смог бы дать только один человек – Григорий Ланской.
Виктор включил компьютер и загрузил «мобильный банк»: у него на счету достаточно денег. Их хватит, чтобы полностью покрыть расходы. И он точно знал, куда ему ехать. Если следствие застопорилось, пора пойти ва-банк.