– Что с вами, сын мой?
Перед ним стоял священник, облаченный в черную рясу.
От неожиданности Макс вскрикнул и подскочил со скамьи. Все еще находясь в состоянии небывалого страха, он был не в силах сдерживать свои эмоции. Но тут в нефе стало тихо. Ржание прекратилось. И он успокоился.
– Скоро начнется служба. Вы ведь пришли помолиться?
Он говорил по-русски с легким еврейским акцентом. У него был низкий голос, говорил он медленно и четко.
– Не только, – ответил Макс и устремил свой взгляд на собеседника, заметив в его внешности очень редкую особенность: один его глаз был прищуренным мутно-зеленым, а другой круглым и темно-карим.
«Ну и чертовщина здесь», – подумал он, но вслух произнес:
– Я прибыл из России, чтобы задать вам несколько вопросов об Аврааме. Вашем бывшем служителе.
Замешательство священника выразилось на его лице.
– С ним что-то случилось? – словно прочитав мысли Макса, спросил он.
– Его убили. Распяли на кресте. Я расследую это дело и хочу поговорить со всеми, кто знал его.
Священник сильно побледнел. Его старое морщинистое лицо стало похоже на посмертную гипсовую маску.
Макс проявил великодушие:
– Такова процедура… Я обязан допросить всех, кто был знаком с погибшим.
– Ладно. Хорошо… Но вчера уже приходил один полицейский и…
– Что? – удивился Макс. – О ком вы?
Священник пригладил черные кудрявые волосы на своей голове.
– Высокий и крепкий… Лысоватый мужчина. Не местный. Он тоже расспрашивал о Каце.
Сначала у Макса мелькнула мысль о приезде Виктора, но внешность того никак не соответствовала описанию священника.
– Кого он искал? – настороженно спросил он.
– Тех же, кого и вы…
Инстинктивно Макс понял, что ни дружескими разговорами, ни своими допросами он ничего не добьется. Но все же продолжил беседу.
– Скажите, с кем из служителей и прихожан погибший тесно общался?
Немного успокоившись, священник простер руку в глубину церкви. В полумраке Макс разглядел мужчин, которые цепочкой выстраивались на клиросе. Он тут же понял, что все они – певчие церковного хора.
– С Мануилом, – признался священник. – И еще с Наумом… Но последнего уже нет в живых… Он погиб.
– Наум тот, что…
– Ладно, – перебил он. – Давайте поговорим. Но в другом месте – здесь начнется репетиция хора.
Они пересекли помещение, минуя напольные латунные подсвечники, гигантские фарфоровые вазы с цветами, распятия и иконы, на которые падал приглушенный свет, идущий из высоких арочных окон.
– Сюда, – сказал священник и открыл дьяконские врата, на которых изображались архангел Михаил и Гавриил.
Они проскользнули в серо-белый коридор и их встретила прохлада камня. Там они были одни. Макс шел за служителем по пятам, слыша скрип подошв его туфель. Он бросил взгляд вниз – на священнике были туфли из черной кожи абсолютно в тон цвету его одеяния.
Они подошли еще к одной двери. Служитель повертел в руках связку ключей и, найдя нужный, открыл её. Снова зал, стены которого украшали иконы и больше фрески. В глазах запестрело от красок и ликов. На потолке не было и миллиметра незаписанной поверхности.
В конце зала священник открыл еще одну дверь.
– Пришли.
Перед ними открылось новое пространство – просторный светлый кабинет, в центре которого стоял письменный стол, заваленный книгами и папками. Без сомнения, это был стол настоятеля. Место, выбранное им для беседы, подтвердило предположение Макса: она должна сохраниться в тайне.
Здесь, при ярком свете ламп, он смог рассмотреть священника получше. Это был высокий мужчина – такого же роста, как и сам Макс. Возраст его определить было невозможно – где-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью годами. Вытянутое властное лицо, загорелое от местного солнца. С горбинкой нос. Тяжелый подбородок, скрытый густой кудрявой бородой. Проницательный глубокий взгляд. Даже в этой рясе священник не казался прост. Сразу видно – церковная аристократия.