Макс попытался выстроить события в хронологическом порядке. Три похожих убийства в разных точках мира. Все пострадавшие – монахи в изгнании, хранители определенной тайны. Теперь само собой напрашивалась другая версия: они скрывали вовсе не магические гримуары из «Заклятой книги Гонория», а владели информацией о втором пришествии миссии. Они сами были источником ценных знаний, которые похоронили вместе с собой. Стоп. А как же рукопись, которую монах передал на хранение своему другу, кого хорошо знал и мог доверять? Мануил, певчий в хоре, получил именно то, что искал убийца. Получается, Каневский, завладевший бумагами, теперь в большой опасности.
Макс включил кондиционер на полную мощь, залпом осушил кружку с остывшим кофе. И набрал номер Софии Коган.
Было около полуночи. Ничего. София простит ему, что поднял ее среди ночи. Форс-мажорные обстоятельства. Девушка ответила ему практически сразу. Голос ее звучал ясно. Она не спала как и он.
Макс принес извинения за поздний звонок. Та не выказала ни малейшего удивления:
- Как продвигается расследование? Что-нибудь узнал?
- Мне просто хотелось обсудить с тобой одно предположение.
- Я слушаю.
- Кажется, появилась новая версия убийства монаха.
- И?
- Вероятно, в пропавшей рукописи, которую готовил погибший, была указана дата и место появления миссии.
- Миссии? – немного удивленно переспросила она.
- Именно. Он знал что-то. И хотел, чтобы эта информация осталась на бумаге после его смерти.
- Послушай, это чистый бред – отправлять такую информацию в издательство! Не думаю, что он писал нечто подобное. Скорее всего, в своей рукописи он хотел обвинить церковь в смерти невинных детей.
- А что, если эти самоубийства как-то связаны со вторым пришествием Христа. Что, если дети были убиты по ошибке?
- Хочешь сказать, что их приняли за миссию, и по этой причине они погибли?
- Не исключаю этого.
- Пока мы не получим ДНК погибших и материалы дела, мы не узнаем, с кем из служителей храма они имели кровное родство.
София вздохнула, затем продолжила:
- Но я постараюсь это выяснить.
Макс поблагодарил ее, попросил держать его в курсе событий и нажал отбой. Перед сном он постарался выбросить из головы все мысли. Выключил кондиционер – он уже совсем продрог. Принял горячий душ, натянул трусы и майку и плюхнулся в постель. В данный момент это было лучшее, что он мог сделать.
Выключив свет, он подумал о Софии. Эта хрупкая молодая женщина казалась такой сильной и независимой и чем-то напомнила ему погибшую жену. Высокая, с кудрявыми волосами и выразительными карими глазами, наверняка, разбила не одно мужское сердце в полицейском участке. Сможет ли он ее чем-то удивить? Может, опередит в этом расследовании?
Спустя пару минут Макс уже крепко спал. Ему снилось, что он, как и пять лет назад, стоит на вершине той самой горы. Но уже не один - чья-то женская рука поддерживала его.
[1] ܟܬܒܬ ܐܝܕܐ – рукопись (арамеейский яз.)
Глава 25
Греция.
Виктор спустился по трапу самолета, широко зевнул, протер заспанные глаза и с наслаждением сделал несколько глотков теплого ночного воздуха. Он почувствовал, как кровь насыщается кислородом, как к нему вновь возвращается привычная ему энергия некоего азарта. Длительный перелет наконец позади, и теперь ему предстоит увлекательное путешествие по древней греческой земле. Что ждет его здесь, какие новые открытия? Сможет ли он разгадать тайну погибших монахов? Он закинул на плечо дорожную сумку и с характерной для него ухмылкой на лице двинулся навстречу приключениям.
Он шагал по ночным, хорошо освещенным фонарями, улицам Каламбаки. Белокаменный город с красными крышами и узкими улочками, расположенный на западной окраине Фессалийской равнины, окруженный огромными скалистыми глыбами с древними монастырями на их вершинах. Виктору казалось, что он видит сон, но этот сон перевешивал реальность: небольшой городок образовывал замкнутый мистический мир, в котором хотелось остаться навсегда.
Влившись в движение местных и туристов, он ощутил странное возбуждение – нечто подобное его охватывало, когда он стоял на пороге раскрытия преступления, испытывая двойственное чувство: то ли радость, то ли потрясение.