Фея смотрела на Белуса кристально-голубыми глазами цвета чистейшей морской воды. Глаза ее были, словно пронзены лучами солнца и так прозрачны, что казалось, будто свет, отраженный в них, нисколько не ослабевал.
- Ты богиня? – поражённый увиденным, спросил Белус.
- Шшш, - произнесла фея, приложив палец к губам. - Очень скоро. Потерпи, - сказала она тихо, равнодушно и без всякого сожаления. - Ты уже мертв. Молчи! Не нарушай мою тишину!
- Прошу тебя. Скажи мне. Я должен знать, кто избавил меня от верной смерти?
- Нет. Я не спасала тебя, человек. Я умертвила падальщика только потому, что он противен мне больше, чем ты. Умирай. Тебе незачем больше жить.
- Но как зовут тебя? Прошу, ответь мне, перед тем, как я покину этот мир.
- Морриган, - ответила фея. - Слышал, наверное, кто я? - с печалью на безжизненном лице, спросила она.
- Морриган? Постой. Я, кажется, знаю тебя... Постой!
Но та, кто назвала себя Морриган, больше не слушала Белуса. Сначала ее лицо, а затем и плащ скрылись из виду. Мягко ступая по мертвым телам, Морриган удалялась от него. И тут Белус услышал странную песню, - песню тоски, - песню скорби. Голос Морриган звучал так прекрасно и так умиротворенно, что Белус тут же позабыл о боли, пронзающей его плоть, - позабыл всё, что когда-то любил, - всё, чем когда-то дорожил.
- Так вот как приходит смерть, - сказал он, словно в забытьи, и закрыв глаз, приготовился умереть. Но вдруг, словно из глубин подсознания, в его голове возник образ отца со словами: "Поклянись мне, что Агнамана настигнет расплата!" - А затем Белус в считанное мгновение вспомнил свое детство, и то, как отец рассказывал ему о богине смерти Морриган. И Белус сразу вспомнил всё Его сердце от этого застучало быстрее, и он прошептал:
- Богиня смерти. Я знаю, кто ты. – Белус, вдохнув, насколько это было возможно в легкие воздух, он громко воскликнул:
- Ты пре-кра-сна!!
- Что? – прервав свою песнь, отозвалась Морриган и оглянулась. – Что ты сказал, человек?
И теперь тот, кто казался обычным смертным и уже почти мертвым, заинтересовал Морриган. И она вернулась.
- Повтори, что ты сказал! – приказала она Белусу. - Повтори еще раз, человек!
- Пре-кра-сная, - выдыхая воздух из груди, повторил Белус.
Он вспомнил слова отца, он вспомнил, что богиня смерти Морриган таила в себе, как и все боги, слабость. Ее пороком была лесть. Она не могла не отозваться на неё. Ради нее богиня смерти могла пойти против своей воли и даже вернуть человеку жизнь. И Белус воспользовался этим.
«Я не должен сейчас умереть. Ради отца, ради погибших в бою братьев, я сделаю это...», - подумал Белус.
- Я никогда, - продолжил Белус свою лесть, - я никогда еще в своей жизни не видел, столь прекрасного лица, как у тебя, богиня.
Длинные, белые, как только что выпавший снег, волосы Морриган нависали над лицом Белуса и плавно, словно щупальца медузы в толще воды, развивались и парили в воздухе. Глаза Морриган от услышанных слов засияли еще ярче, а губы наполнились розовой свежестью, и всё её восхитительное лицо выражало чувство нетерпимого внимания, и вся она была во власти ожидания льстивых речей.
- Говори же, не умолкай! - приказала она. - Скажи, что ты любишь меня!
- Я лю-блю, - прошептал Белус. - Люблю больше жизни.
- Бо-ль-ше жизни, - повторила слова Белуса Морриган и лёгкая, едва заметная, улыбка коснулась ее лица. Закрыв глаза, словно наслаждаясь каждым звуком, она снова тихо повторила: - Бо-ль-ше жи-зни... Ты знаешь, - вдруг, словно вернувшись из сладких грез, сказала Морриган, - я могу подарить тебе жизнь. Ты желаешь этого, человек?
- Да, - ответил Белус, ничуть не сомневаясь в своем решении.
- И ты готов служить мне?.. Служить только мне одной?
-Да, - подтвердил свое решение Белус.
- Пусть будет так. Закрой глаз!
Белус повиновался. Он сомкнул глаз и мысленно обратился к богам.
- Пей! - сказала Морриган Белусу после того, как погрузила чашу в грудь мертвого демона и, наполнив её черной кровью, поднесла к его губам. – Пей!
Белус открыл рот, давая ядовитому потоку хлынуть в его сухое горло и обжечь изнутри. И тут же тело Белуса пронзила яростная боль, - боль изогнула ему спину дугой и, словно, разрывая плоть на части, проникла во все его члены. И почувствовал Белус, как руки его наполняются первобытной, необузданной силой, как вздыбилась мощью грудь его, как громко застучало холодное, уже нечеловеческое сердце. И плечами, и руками Белус дал себе свободу; и тело, казавшееся слабым и беспомощным, с легкостью уступило его воле и высвободилось из оков, разорвав в клочья мощью своей, прежнюю его одежду...