Консул Деций не удержался на лошади и упал, а его лошадь в суматохе ускакала.
- Луций! – хромая на ногу, приказал консул. – Коня!
Луций сам едва удержался в седле, хотя его лошадь рвалась из-под него, как обезумевшая. Префект спрыгнул на землю и, с трудом удерживая животное, передал Децию. И как только консул вскочил верхом, демоны уже были рядом…
Со скоростью барсов гаки набросились на всадников. И те, кому не удалось обуздать обезумевших животных и повернуть назад, в полной мере ощутили ад на земле. Еще живых, еще скачущих лошадей и убегающих всадников, демоны стали рвать на куски. Получая смертельные раны, лошади уже не ржали, они визжали, заглушая крики людей. И у тех римлян, которые стояли в строю и видели эту кровавую бойню, от ужаса исказились лица, а в их глазах запылала ярость и ненависть.
Деций гнал свою лошадь туда, где для демонов была приготовлена западня. Он даже успел оглянуться и взглядом попрощаться с Луцием, который остался позади и встретил смерть с мечом в руках. Консул увидел, как его храбрый воин бросился навстречу гакам, и как тут же был сметен ими, словно ветром, а затем он увидел, как над головами демонов взметнулись растерзанные его останки. От увиденного консул еще сильнее пришпорил коня, а демоны в азарте погони бросились следом за добычей.
Сто шагов отделяли Деция и нескольких уцелевших всадников от его легионов, но консул повернул свою лошадь вправо, туда, где те, кому предстояло в нужный момент расступиться, выстроились в ряд со своими щитами.
И случилось так, как и задумывалось. Римляне расступились, и Деций пролетев мимо, увлек демонов за собой. Раскалывая копытами узкую деревянную гать, он мчался над болотной бездной к твердому берегу, но лошадь вдруг, неожиданно оступилась под ним и на всем ходу рухнула в болото, вывернув кучу черной, пузырящейся грязи. Гаки, преследовавшие консула, последовали туда же.
- О, боги! - воскликнул Деций, погружаясь в болотную, смрадную тину. - Я обращаюсь к вам и отдаю вам свою душу! А взамен прошу только об одном! Не дайте погибнуть Риму! Обрушьте всю свою мощь на головы демонов! Верните гаков туда, откуда не воз-вра-ща-ются!!!
До позднего вечера продолжалась битва между римлянами и демонами. Многие гаки утонули, а те, кто не сгинул в болоте, продолжали убивать римлян. Но превосходство в численности и в тактике сделали свое дело. Демоны были истреблены. И только один, - один, стоящий сотни римских воинов, еще оставался в живых...
Окруженный со всех сторон Марам, огрызался и калечил солдат, но крепкие сети из железных канатов остановили его. Спутанный оковами, он был брошен в клетку, а солдаты сквозь прутья кололи его копьями, сводя счеты за погибших друзей.
- Стойте! - закричал Агнаман и стал перед клеткой. - Прекратите! Консул Квинт Фабий, прошу тебя, останови своих солдат! Ты обещал, - отдать Марама мне живым! Я, я и только я убью его!
- Я ничего тебе не обещал, галл! Демон повинен в смерти многих славных сынов Рима и лучшего из них - консула Публия Деция Мусы, - с трудом удерживая коня под собой, ответил Фабий. - Марам будет доставлен в Рим и распят. Ну, а если ты хочешь сам увидеть это собственными глазами? Я возьму тебя с собой.
- Воля твоя - воля Рима, консул, - сказал Агнаман и склонил голову.
- Но не спускай с демона глаз, Агнаман. Головой ответишь мне, если я не доставлю Марама живым в Рим.
- Да, консул.
Часть IV. В цепях
Словно вобрав в себя кровь сгинувших в бою воинов, темно-красное солнце торопилось спрятаться за горизонтом, а черная тень ночи ползла по долине, пытаясь, как можно скорее, укрыть своим саваном безжизненные тела, а откуда-то сверху, с высоты, недоступной глазу, доносился одинокий, тревожно-набатный крик ворона…
В облике ворона летела высоко в сером небе богиня смерти Морриган. Глаза ее темные, коричнево-красные смотрели вдаль, а холодный ветер трепал ее черные перья. Она летела туда, где острыми башнями прокалывая тучи, возвышался серый, мрачный замок; она летела туда, где тот, кто поклялся любить ее больше жизни, готовился к бою на арене, - туда, где имя его повторялось многотысячной толпой и разносилось раскатистым эхом по каменным стенам замка: «Белус, Белус, Белус!!!!»
Как прекрасен был Белус в свете пылающих факелов, как грациозны и напряжены были его движения, когда он вышел на арену и остановился. Пронзительным взглядом окинул он трибуны и поднял свой сверкающий серебренным блеском меч, побуждая всех замолчать. Но молчание толпы длилось лишь мгновение, до тех пор, пока не услышала толпа то, что же-ла-ла услышать: