- А правда, прилив будет больше ста футов? - спросила она.
Обычно луны Аркадии разбросаны по всему небу, и тогда приливы незаметны.
- Ничего. Мы это предусмотрели. Кое-кого придется временно эвакуировать в Исследовательский центр и другие места. А когда приливы закончатся, все дружными усилиями помогут очистить домики. Я думаю, никто не откажется.
В Риверсайде живет человек пятьсот (и каждый пятый работает на Станции); поселок теснится на крутых склонах, там, где река расширяется и образует эстуарий, однорукавную дельту. По моим расчетам, около тридцати домиков на две недели станут непригодными для жилья - собственно, к некоторым вода и так подступала при каждом приливе.
- А что будет с твоей рыбой?
Джейн коснулась моего больного места. С самого основания Риверсайда местные жители занимались рыбной ловлей и фермерством. До недавнего времени рыбу ловила флотилия из восьми маленьких траулеров. Они и теперь каждый день отправлялись к морю по нашей двухмильной Дельте и возвращались вечером, загруженные до планшира. Но пять лет назад на сцене появилась моя скромная особа, и мы основали Риверсайдскую Биологическую Опытную Станцию.
Мы начали с экспериментальной рыбной фермы. Разумеется, на Аркадии хватает природных пищевых ресурсов, но мы не хотели отставать от Земли. Несмотря на слабый бюджет и сильную оппозицию, я осуществил этот проект, и к востоку от Дельты построено уже шестнадцать загонов, площадью почти в тысячу акров.
И вот теперь я столкнулся с самой большой проблемой. В отливы рыбе будет тесно и голодно - у аркадийских толстиков весьма интенсивный обмен веществ, - а во время прилива они проплывут над заграждениями и разбегутся.
- Мы станем ее подкармливать, - ответил я. - В прилив будем проплывать над заграждением и бросать за борт гранулированный корм. Он опустится на дно. Тогда у толстиков пища окажется внизу, и они не захотят уплывать при высокой воде. А при отливе не подохнут с голоду.
- Ну и работку ты себе придумал. Как ты управишься с шестнадцатью загонами?
- Реквизирую траулеры. Они встанут на якоре в устье, загрузятся там кормом, доставят его к загонам и разбросают, как зерно в сев.
- То-то рыбаки обрадуются!.. - рассмеялась Джейн.
Рыбаки подозревают - и справедливо, - что когда-нибудь рыбные фермы лишат их работы. Поэтому независимые колонисты неприязненно относятся к Опытной Станции.
- Все равно в эти дни траулеры им не понадобятся. Дельта начнет пересыхать при отливах, останется лишь несколько мелких заводей. А при высокой воде будет такое течение, что выходить в морс просто опасно. Вряд ли они так уж рассердятся. Скорее, и правда обрадуются, что получили повод поворчать на власти.
- Теперь понятно, зачем вы гоняли туда-сюда по дороге на Мыс. Ты все спланировал много месяцев назад и молчал.
- Так было нужно. Хорошо, что риверсайдские рыбаки недальновидны. Если б они догадались о моих планах, то могли взять субсидию на расширение и бетонирование дороги, затем преспокойненько продолжать рыбачить, а улов возили бы на грузовиках. Ну, а по нынешней дороге проезжает, самое большее, трактор с прицепом. Мы сделали больше сотни рейсов, чтобы завезти корм.
Джейн погрузилась в молчание. На ее задумчивое лицо падал свет из каюты. Я вновь поразился сходству Джейн с Шейлой и почувствовал знакомый приступ тоски...
Мы плыли между двумя высокими скалами у входа в Дельту; они угрожали нам острыми зазубринами в непривычном мраке. Отлив был стремительным, и "Карусель" медленно продвигалась навстречу черной бурлящей воде. От носа углом расходились две ярко светящиеся в темноте волны.
- Не вода, а сплошной планктон, - заметил я, отвлекаясь от грустных воспоминаний. Над водой парило множество мяучек; они жадно глотали рачков и громко пищали.
- Да, я тоже заметила. Кажется, этой мелочи приливы и отливы нипочем. При низкой воде залив похож на суп. Их тут миллиарды, и они все плывут вверх по течению. По-моему, их с каждой ночью становится все больше.
Неподалеку от лодки возникали другие волны - голубые быстрые следы мелькавших тут и там треугольных плавников.
- И чернуги сюда лезут, - удивился я. - Съезд у них здесь намечается, что ли? Как бы они не забрались в загоны.
Чернуги - аркадийский эквивалент земных акул. Гибкие, ловкие и невероятно свирепые, они охотятся на толстиков. Сущее проклятие для рыболовных траулеров, потому что своими острыми, как ножи, зубами они режут сети в клочья. А если чернуга заберется в загон, она одна может истребить за несколько часов все поголовье толстиков. Эта тварь убивает мгновенно, вонзая зубы в заднюю часть головы жертвы, и без передышки переходит к следующей. Чернуги убивают без разбору, слепо; им просто нравится убивать, и только изредка они останавливаются, чтобы поесть. Рыбаки, выходя в море, надевают пояса из растворимого репеллента, однако это средство не всегда помогает...
У меня на глазах чернуга поднялась в великолепном прыжке, поймала парящую мяучку и снова ушла под воду.
Последние слабые лучи Гимеля серебрили глинистые отмели, когда, заставляя двигатель бороться с быстрым течением, мы проходили последнюю милю, дыша воздухом, пропахшим планктоном и бензином. С обеих сторон подступали черные глыбы холмов, лишь прямо впереди гостеприимно светились огоньки поселка, где меня ждал уют "Клуба" и вкус холодного пива.
Я отвел рукоятку, поворачивая направо, вслед за руслом, огибающим крутой скалистый склон. Здесь несколько десятилетий назад от вершины длинного хребта отвалился кусок породы - отвалился, скатился к краю воды и остался лежать бесформенной грудой валунов. Со временем безжизненные валуны обросли сверху мхом, а снизу водорослями. Между валунами у самого края воды выросли молодые деревца. Они осторожно спустили корни со своей безопасной площадки, сухой при обычных приливах.
Я знал, что очень скоро они поймут уязвимость своего положения. Высокая вода накроет их с макушкой. За месяц соленый прилив неизбежно отравит их, и уже в этом году они упадут, оторвавшись от своих корней. Их прибьет к крутому берегу, и они останутся лежать там, наполовину погруженные, совсем как...
- Марк! Не думай о ней.
Я чуть не подпрыгнул, вздрогнув от неожиданного возгласа Джейн.
- Как ты?..
Я оборвал свой невольный вопрос, потому что знал, как она догадалась.
- Ты всегда вспоминаешь о ней, когда мы проезжаем мимо Якорной Заводи в темноте. Пора уже начать думать о ком-нибудь другом. В поселке полно симпатичных девушек. Сколько можно жить отшельником? Начинай понемногу выползать. Ходи на танцы, и вообще, хватит просиживать все вечера в "Клубе" и отсыпаться по утрам. Сначала тебе было жалко ее, а теперь еще больше жалко себя. Мне тоже жалко - в конце концов, она была моей сестрой. Но я это преодолела. Пора и тебе прийти в себя.
Я уставился на Джейн, пораженный этим безапелляционным выпадом. Она с непреклонным видом смотрела вперед, и свет из каюты подчеркивал решительные линии круглого подбородка, подбородка Шейлы... Но у Шейлы были светлые волосы до плеч, а у Джейн - короткие каштановые. И характерами они сильно отличались: мягкое очарование Шейлы резко контрастировало с прямолинейностью, иногда доходящей до жестокости, и практичностью Джейн.
- Я ее любил, - сказал я печально и почувствовал, что, как плохой актер, самым недостойным образом бью на жалость, лишь бы она замолчала.
- Ну так полюби снова, - сурово отрезала Джейн, ничуть не смягчившись. - Раз ты доказал, что способен любить.
Мы миновали первые жилые домики Риверсайда. Среди деревьев аккуратным треугольником светились окна жилища миссис Эрншоу. У нее, наверно, опять собрались на традиционную партию в бридж состоятельные независимые колонисты. Эта богатая дама жила с компаньонкой, а домик ее был набит дорогостоящей привозной мебелью и роскошными безделушками, как пещера Аладдина. Я был там только однажды и весь вечер ежился от ее зычного голоса и бульдожьего выражения лица; мне все время казалось, будто я неправильно побил ее туза козырями. Теперь я с простительным злорадством отметил, что ее домик находится ниже расчетной верхней отметки прилива.