– Она ходила в американское посольство и просила политическое убежище. Свалить хотела!
– Не может быть!
– Точно тебе говорю. Её в райкоме так отчихвостили, месяц потом чернее тучи ходила! А в райкоме ревела, простить умоляла, чуть ли не на коленях ползала, говорила, что затмение нашло, больше никогда не повторится…
– Откуда ты знаешь? Тебя же в райкоме не было.
– Зинка рассказала, костюмерша, видела ты её, вечно в короткой юбке ходит, ляжками сверкает.
– Видела, – подтвердила Оксана.
– Так вот, Зинкин хахаль инструктором в райкоме работает, всегда после работы сюда забегает рюмку пропустить. Здесь-то рот на замке держит, а в Зинкиной постели язык развязывает! У неё и не такие развязывали. Говорят, она во время…
Люба наклонилась и зашептала Оксане в ухо. Та хихикнула и покраснела.
Уже вторую неделю Оксана работала художником в Доме культуры. Полученный в художественной школе диплом художника-оформителя в отделе кадров вопросов не вызвал. Приблизиться к ансамблю не получилось, все задания ей давал лично заместитель директора, поглядывая масляными глазками на Оксанины стройные ноги, но сплетен наслушалась вдоволь. Ансамбль в коллективе Дома культуры не любили за хамство и грубость, считали бездарными выскочками, хорошо устроившимися благодаря высоким покровителям.
Если отфильтровать правду от вымыслов, получалось следующее. У ансамбля серьёзные проблемы, Андрей в своих выводах был прав. Сборы падают, гастроли отменяются. После истории с американским посольством, несмотря на Клавины клятвы и высоких покровителей, группу не выпустили во Францию. Клава, напившись с мужем в гримёрке, ругалась на чём свет стоит, орала так, что в зрительном зале было слышно. Кричала, что она им всем устроит, они её ещё плохо знают, потом будут себе локти кусать. Но что именно устроит и когда, оставалось неясным. Большинство сочло это пустой пьяной болтовнёй.
Андрей, когда Оксана ему всё пересказала, только покачал головой.
– Ты, конечно, молодец, но собранная тобой информация нас к поискам Инги не приближает. Мотива похищать Ингу, кроме чисто матримониального, я не вижу. Но у нас невест не крадут, разве что во время свадьбы, в шутку. Потому что смысла нет. Это на Востоке можно женщину насильно замуж выдать.
– Андрюша, ты идеалист, – улыбнулась Оксана и нежно погладила мужа по щеке.
– Ну, допустим, выдают, – не стал спорить Андрей, – но другими способами, не похищением. Ты про машину узнала? Есть у них машина?
– Да, есть, «Нива» новая. Димка, старший сын, на ней гоняет, пьяный. И папа Козлов иногда в Дом культуры приезжает, Клаву и детей привозит.
– Как они все помещаются?
– А они задние сиденья раскладывают, получается большой багажник, и дети туда залезают.
– Оригинально.
– Мамин сосед так картошку из деревни возит, несколько мешков сразу грузит.
– Пожалуй, если сиденья разложить, можно не только картошку увезти, – задумчиво пробормотал Андрей.
– А что?
– Например, тело помощника осветителя на Лысую Горку. Неволин сказал, что около убитого были следы протектора. Всё-таки ты молодец!
Андрей обнял Оксану, поцеловал в губы. Поиск Светиной сестры временно приостановился.
Глава 9
«Важно также помнить о пределах необходимой обороны. Гражданин имеет право защищать себя и своих близких от правонарушений, но переход границы необходимой обороны недопустим и влечёт за собой ответственность перед законом».
– Дима, прекрати немедленно!
Кто такой Дима и что именно он должен прекратить, Андрей слушать не стал. Бросился вперёд, выскочил на пересечение тенистых аллей парка имени Павлика Морозова, с памятником пионеру-герою в центре, и увидел. Давно не стриженный тип, на полголовы выше Оксаны, прижал её к постаменту памятника и, громко сопя, пытался поцеловать, одновременно задирая юбку. Оксана уворачивалась от слюнявых губ, старалась оттолкнуть нападающего, но силы были явно не равны.
В очертаниях стоявшей спиной фигуры Андрею показалось что-то знакомое, но раздумывать над этим времени не было. Он подбежал и пнул типа сзади под коленку, радуясь, что надел не кеды и не изящные гэдээровские полуботинки, а тяжёлые кожаные «говноступы», как называл их Николай, производства фабрики «Уралобувь».
Отечественная обувная продукция не подкачала, тип взвыл, потерял интерес к Оксане и наклонился, схватившись за ногу. Положение было исключительно удобным для классического апперкота, что в переводе с английского «uppercut» означает «рубануть снизу вверх».