Ничего, положение изменится. Еще как изменится!
И тут Мария Луиза услышала странный смех. Смех звучал все громче, постепенно переходя в громкое всхлипывание. Смеялась и плакала какая-то женщина. Женщина, которая находилась где-то совсем рядом. Она направилась в сторону приоткрытой двери. Послышался всплеск воды, и смех внезапно умолк. Подкравшись к двери, Мария Луиза заглянула в щелку. В кресле спиной к ней сидел какой-то мужчина, она видела только его руку, лежавшую на подлокотнике.
Это Марио?.. Сердце ее сильно забилось. Нет, она не помнит, какие у него руки, длинные или короткие пальцы или, может, толстые, как эти. Когда-то она, наверное, знала, как выглядит ее муж, но потом забыла. Одним словом, она не узнавала эту руку.
А на ковре перед сидящим в кресле мужчиной стояла на коленях темноволосая девушка в длинном голубом платье, совершенно мокром, плотно облепившем ее тело. Рядом с ней виднелось бронзовое ведерко для льда, в таких ведерках обычно держат бутылки с белым вином. Но на сей раз из ведерка, похоже, выплеснули воду — возможно, для того, чтобы охладить пыл этой юной особы? Она, очевидно, устроила истерику, не хочет примириться с тем, что надо уходить.
Но ей и впрямь придется уйти. Марио может сколько угодно развлекаться со своими любовницами, но только не здесь, не в доме своей жены.
— Как ты можешь так обращаться со мной! — вдруг воскликнула девушка. Мария Луиза вздрогнула и невольно отступила от двери. — Ты должен уважать меня!
Мужчина не ответил. Он поднял руку и безвольно уронил ее, как бы говоря: «Ах, брось все это!»
— Я не могу больше без тебя жить! Ох, не перебивай меня. Ты не представляешь, как настрадалась я за последние годы, — продолжала говорить девушка на вульгарном неаполитанском диалекте, который Мария Луиза едва могла понять. Ах, разве на таком языке говорили при дворе! Нет, там итальянский звучал музыкальнее, благозвучнее. — Ты столько раз обещал прийти к моему отцу, — не унималась девушка, — однако все откладываешь — завтра, завтра, опять завтра… А эти твои шалости с той, из Роди, и еще с рыжей из Виесте… Нет, не перебивай меня! Хочу высказать тебе все, все… — черные глаза девушки были устремлены на мужчину, пылая бешеным огнем.
Сердце Марии Луизы забилось сильнее. Ей стало страшно, но она не понимала отчего. Может быть, испугалась, что рука мужчины сейчас ляжет на плечо девушки, которое та столь нагло подставляла ему? Или на ее груди? О боже, как она ненавидит эту шлюху!
Мария Луиза опять прислушалась.
— Раз гонишь меня, — продолжала девушка, — я уйду в монастырь.
Мужчина по-прежнему не реагировал на ее слова, только рука его снова приподнялась с подлокотника, жест как бы говорил: «Ну если тебе так хочется».
— И это называется любовь? Я собираюсь похоронить себя в монастыре, а ты даже не останавливаешь меня! — вскричала девушка, вскочив на ноги. Она схватилась за голову и почти закричала: — Негодяй! Ты обманул меня!
— Короче, что тебе надо? — с угрозой заговорил мужчина. Он поднялся, подошел к ней и схватил за запястье. — Ты давишь на меня, понимаешь это или нет?
Мария Луиза поспешно отскочила от двери. Она узнала Анджело, адъютанта Марио. Потеряв интерес к происходящему, она вернулась в вестибюль и остановилась, раздумывая, в какую дверь войти — в правую или левую.
За дверью обнаружилось зеркало. Весьма кстати, обрадовалась она, нужно привести себя в порядок. Боже, как же она растрепана. Поживет тут еще несколько месяцев, и совсем превратится в дикарку. Она потрогала свои щеки, запустила пальцы в волосы…
— Слишком жарко, да и место безлюдное. Ведь именно таким тебе кажется Торре ди Милето, не так ли? — раздался голос.
Марио сидел в кресле у двери на веранду и смотрел на жену с едва заметной улыбкой.
— Но тебе здесь нравится, — не растерялась она. — Я тоже научусь ценить это место.
Марио поднялся с кресла и жестом предложил ей присесть. Легкий поклон, с которым он это проделал, показался Марии Луизе насмешливым. Она опустилась в кресло.
— Как же ты тут оказалась? Ведь в волчье логово опасно отправляться без эскорта, разве тебя не учила мама?
— Не ехидничай, пожалуйста, — с раздражением произнесла Мария Луиза. — Этот дом я не знаю лишь потому, что ты никогда не приглашал меня сюда.
— Не думаю, что ты от этого много потеряла. Ты выросла при дворе, всегда жила в других условиях… Наверное, нашим матушкам, когда они планировали наш брак, следовало подумать о разнице вкусов.
— Для аристократа странно ненавидеть придворную жизнь!
— В свое время многие знатные люди предпочитали быть хозяевами в своих собственных владениях, а не служить при дворе лакеями.
— Знатные люди должны находиться при короле, — высокомерно произнесла Граффенберг.
— Что ж, почему бы тебе не отправиться в Неаполь ко двору Иосифа Бонапарта?
— Но, Марио, моя королева в Вене!
— Ну поезжай в Вену…
— Хочешь выгнать меня отсюда?
— Нет. Просто не понимаю, отчего ты остаешься здесь, если это место тебе ненавистно. Вена недалеко, недостатка в деньгах у тебя нет…
— Бедная королева, чем же я теперь могу ей помочь? Она так несчастна!
— И кого же ей в этом винить?! Я спрашиваю себя, отчего Господь Бог послал нам такую упрямую, такую легкомысленную королеву! Трижды, повторяю — трижды она затевала войну с Францией. Ведь это не французы нападали на нас! Нет! Это мы развязали войну против них! И трижды терпели поражение. Только победа кардинала Руффо заставила французов опасаться нас. Но теперь все кончено, они победили, понимаешь, Мария Луиза?
— Марио, это ты не понимаешь, что королева — настоящая героиня! Видел бы ты ее в Неаполе, после того как король уплыл на Сицилию! Она одна осталась в столице, чтобы организовать сопротивление. Королева просила Руффо вновь поднять народ…
— И что же ответил ей кардинал?
— Он отказался, утверждая, что некоторые деяния возможны лишь единожды в жизни. А ведь если бы ты, Руффо и другие откликнулись на ее призыв, наше положение не было бы сейчас столь плачевным…
— И взяли всю вину за поражение на себя? После того, как эта несчастная женщина в 1799 году сделала все, чтобы оттолкнуть патриотов от короны? Не сравнивай, Мария Луиза, нынешнее отношение к королевской фамилии с тем, что было в 1799 году. Тогда народ поддерживал короля. А сейчас монарх потерял поддержку подданных. Сегодня слабые, недовольные, равнодушные, всего опасающиеся неаполитанцы хотят иметь сильного правителя. Они сообразили, что Наполеон могущественнее. Поняли, что Бурбоны проиграли навсегда. Вот почему большинство готово признать Иосифа Бонапарта своим королем. Вчерашние республиканцы превращаются в монархистов. Скоро, совсем скоро тщеславные глупцы будут служить при дворе, еще более роскошном, чем бурбонский. Ни на что не способные трусы найдут себе хорошо оплачиваемые должности. Аристократки обретут любовников-французов, а народ, возможно, даже будет платить меньше налогов. Нет, с сопротивлением покончено.
Мария Луиза слушала мужа молча, неотрывно глядя в сад. От нее исходила волна враждебности.
Марио неприятно было, что она явилась в Торре ди Милето, никого не спросись, и расхаживает по его дому как хозяйка. Даже маркиза, прежде чем навестить сына, извещала его о своих намерениях. Мария Луиза воображает, что имеет право вести себя как законная супруга? Но она оставалась его женой только на бумаге. За последние годы он видел ее всего несколько раз, и то лишь когда ей нужны были деньги.
— Ну и что ты собираешься делать теперь, оставшись без своей королевы? Тебе некуда деться? Что ж, занимай дом в Роди-Гарганико и живи там. Я буду посылать тебе половину содержания, какое ты получала в Неаполе. Здесь этой суммы будет более чем достаточно. Еще останутся средства, чтобы расплатиться с долгами, которые, по твоим словам, у тебя накопились…