Джузеппе растерянно мялся на пороге, комкая в руках шапку, испуганно смотрел то на маркизу, то на Миранду. Он пожалел, что пришел с докладом о лошадях. Он страшился гнева хозяйки. Она, несомненно, уволит управляющего. Но он-то, Джузеппе, только рад будет. За несколько лет этот тип немало поживился. Купил дом в Санникар-до и ферму. Столько наворовал у маркизы! А он, Джузеппе, ничего не приобрел, хотя вот уже сорок лет в услужении у семьи Россоманни. Его пригласил сам маркиз. И приехал он в этот дом еще раньше маркизы. Это верно, она позаботилась о приданом для его дочери и помогла устроить на военную службу сына, ничего не скажешь. Жаловаться ему не на что, у него ни в чем нет недостатка, живет в хорошем доме. И не променял бы свою жизнь на крестьянскую. Только вот терпеть не может управляющего, этого спесивца и вора.
— Джузеппе, что стоишь как вкопанный? Приготовь коляску, поеду посмотрю.
— Слушаюсь, синьора маркиза.
Миранда поставила поднос и с тревогой спросила:
— А что вы надумали делать?
— Наказать его!
— Но, синьора…
— С каких это пор ты обсуждаешь мои поступки? Приготовь костюм для верховой езды! И помоги одеться!
— Прикажете белый льняной?
— Нет, брюки, шляпу и мужской пиджак. Как одевался мой муж. Да вели Джузеппе оседлать моего коня. Отправишься с ним в коляске, а я поскачу верхом. Разберусь на месте с этим обманщиком. Едем в село!
— Но, синьора маркиза, неужели вы прогоните его?
— Делай, что приказано!
— Слушаюсь, синьора.
Перепуганная горничная выскочила из комнаты. Вскоре она села в коляску, а Джузеппе занял место на козлах. Карло, конюх, помог маркизе подняться в седло, сам тоже сел на лошадь и последовал за ней.
Маркиза пришпорила коня и помчалась галопом, но не по извилистой дороге, что шла через долину, а кратчайшим путем — через лес и оливковую рощу прямо к загону на берегу озера Варано.
Увидев, как маркиза несется галопом, управляющий встревожился. На этот раз его застали врасплох — не успел придумать правдоподобную историю про подаренных лошадей. Обрадовался. как мальчишка, и вот тебе… Ему самому надо было бы поговорить с маркизой о лошадях, понять ее настроение и привести коней в загон. Конский топот и хлыст, занесенный маркизой, настолько напугали управляющего, что у него едва ноги не подкосились. Он растерялся и выбежал за ограду навстречу хозяйке, снял шляпу, поклонился и, не смея взглянуть на нее, пробормотал:
— Синьора маркиза…
Лошадь хозяйки остановилась, гарцуя, возле управляющего.
Оставаясь в седле, маркиза спросила с издевкой:
— Красивые лошадки, не так ли, Микеле?
— Синьора, синьора маркиза… Они… Мне прислал их один приятель для укрощения.
— Ах вот как! — воскликнула маркиза и щелкнула хлыстом. — Они твои? Говори правду!
— Ну, я помог тут в одном деле синьору из Васто, и он захотел поблагодарить меня, прислал этих лошадей. Я, правда, не очень-то понял, обеих в подарок или только одну… Может, другую я должен вернуть объезженной.
Маркиза снова щелкнула хлыстом, и управляющий задрожал всем телом:
— Синьора маркиза, вы не верите мне?
— Не стану спорить с тобой, — ледяным тоном произнесла она, — твои лошади у тебя и останутся. — Он благодарно поклонился. — Но я должна знать правду. Ты получил этих лошадей в обмен на белого коня, которого отвел покрыть кобыл какого-то синьора, не так ли? Вот откуда взялись у тебя эти два жеребца! Ты же отлично знал, что мой конь великолепной породы, племенной, достойный королевской конюшни. В холке выше человека, превосходный производитель, с коричневой звездой во лбу. Точно такой же, как эти два жеребца.
— Да, синьора маркиза, что верно, то верно — во всей Апулии не нашлось бы другого такого коня. Не правда ли, Джузеппе?
Дворецкий только что подъехал и сидел на козлах с непроницаемым лицом. Управляющий с мольбой посмотрел на него, но Джузеппе отвел глаза, словно его тут и нет.
Маркиза продолжала наступать:
— Это же подарок самого короля, он преподнес жеребца лично мне. А ты увел его в тот же день в Васто, и с тех пор я больше не видела моего коня.
— Больше не видели, синьора маркиза, — согласился управляющий, потупив глаза, — не видели, потому что пришлось пристрелить его. Он охромел, а ваша милость сама говорила мне, что если вдруг с ним такое случится, ваша милость предпочтет его смерть, чем видеть, как конь страдает. Мне и пришлось так поступить со страхом в душе, но я должен был это сделать!
Взгляд, которым маркиза окинула управляющего, привел в ужас Миранду. Она знала свою хозяйку с младенчества и все же никогда не могла понять, как это получилось, что такой черствой, а порой и жестокой выросла эта девочка.
— Мне пришлось пристрелить его, — повторил управляющий. — Из любви к вашей милости. Ваша милость мне это посоветовала. У меня не хватило смелости доложить вашей милости, что конь охромел, и просить разрешения пристрелить его. Я должен был сделать это. Ваша милость может спросить у Карло. Он видел! Я выполнил указание вашей милости!
— Не притворяйся, будто так уж старался угодить мне, — остановила его маркиза. — Я прекрасно все понимаю.
И тут, повернувшись к загону, она увидела, что несколько пастухов не могут оседлать двух жеребцов. Те отчаянно брыкались, сбрасывая седла. Крепкие парни старались удержать их за узду, но лошади вставали на дыбы, нервно ржали и норовили лягнуть своих мучителей. Жеребцы действительно были очень горячими. Маркиза взглянула на конюха и приказала:
— Заведи в загон вон ту двуколку и впряги в нее одного из них.
Конюх повиновался, не смея пикнуть.
Он выпряг лошадь из двуколки и распорядился, обращаясь к пастухам:
— Впрягите сюда этого жеребца.
Двое парней взяли коня за узду и с трудом запрягли его, немало рискуя получить удар копытом.
— Ладно, — проговорила маркиза, обращаясь к управляющему. — Твои лошади останутся при тебе. Но при одном условии: сделаешь десять кругов в загоне.
— Но, синьора маркиза!.. — воскликнул управляющий, с ужасом глядя на нее. — Ваша милость ведь понимает, что такое невозможно!
— Возможно! За все на свете надо платить, не так ли?
Прижав шапку к груди, управляющим двинулся к загону, то и дело оборачиваясь на хозяйку в надежде, что она отменит приказ. Но маркиза оставалась невозмутимой, восседая на своей лошади в темно-зеленом костюме для верховой езды, рыжие волосы, выбившиеся из-под шляпы с широкими полями, блестели на солнце Миранда не выдержала и бросилась к маркизе:
— Но, синьора маркиза, вы же убьете его! За лошадь хотите отомстить? — с укоризной спросила она, пристально глядя на нее.
Миранда была единственным человеком, кто смел так разговаривать с маркизой. Она вскормила ее грудью и нередко ругала девочку, когда та становилась чересчур упрямой или слишком заносчивой. Маркиза помолчала, потом произнесла:
— Он оскорбил меня. Хотел сделать из меня дурочку. Думал, что меня легко обмануть. К тому же он вор, и ты это знаешь. Я должна его проучить!
— Синьора маркиза, молю вас, остановите его, прошу вас!
Она не слушала Миранду. Прищурилась, метнула презрительный взгляд на управляющего.
— Что мне его жизнь? — процедила она. — Если Господу будет угодно, чтобы он остался жив, кто-нибудь спасет его.
Управляющий шагнул было к двуколке, но задрожал от ужаса, бросился к маркизе и с мольбой рухнул перед ней на колени:
— Синьора маркиза, заклинаю вас! Я же не умею укрощать лошадей! А этот конь совсем необъезженный, он убьет меня!
Всё так же с презрением глядя на него, маркиза не шелохнулась. Пастухи подвели к управляющему двуколку, в которую впрягли белого жеребца. Увидев коляску совсем рядом, тот опять с мольбой посмотрел на маркизу. Но она спокойно и твердо приказала: