— Втроем интереснее, — расплывчато ответила Анна.
Инг тут же отнял руку и резко сел.
— Я в душ, — рявкнул он, встал и исчез в ванной комнате.
Артур закатил глаза. Его начала нервировать идиотская ревность Инга. Он умудрялся портить почти каждую встречу, устраивая нелепые разборки. То ему казалось, что Анна целует Кена чаще, то, что она стонет с ним громче. На какое-то время проблема испарилась благодаря приобщению к их сексуальным играм Милы, подружки Анны. Она была весьма неравнодушна к Артуру и по началу практически оккупировала его в постели. Но Анна, конечно, не собиралась отказываться от своего русского друга, и скоро Кен почти полностью завладел их вниманием. Ингу только и оставалось, что уныло дрочить, глядя, как Артура обслуживают сразу две девчонки. Разумеется, он выразил недовольство, заявив, что втроем им было лучше. Милу отправили в отставку. Формально. Инг не знал, что время от времени подруги заглядывали в гости к Артуру.
— Ревнивец, — хохотнул Артур, накидывая на шею галстук перед зеркалом.
— Достал, — скривила личико Анна, вставая с кровати, чтобы проводить друга.
— Отсоси ему в душе — сразу успокоится, — посоветовал Кен, не в силах прекратить посмеиваться.
— Поучи меня еще.
Он поднял руки сдаваясь.
— Даже не думал. Ты в этом профи.
— Вот именно. Это, скорее, ему придется поработать ртом, чтобы я позволила остаться.
— Ты страшная женщина, Анна Бьерн.
— Ничего подобного. Я красотка, — она самодовольно провела ладонью по изгибам своего молодого красивого тела.
Артур кивнул, не собираясь спорить.
— Мила скучает.
— О, это плохо.
— Мы заскочим к тебе завтра?
— Без проблем, а сейчас иди и успокой своего Отелло.
Анна засмеялась, но внезапно замолчала, чуть нахмурилась.
— Артур.
— Ммм?
— Как думаешь, если мы поженимся, Инг успокоится?
Мужчина вытаращил глаза, захваченный врасплох вопросом.
— С чего бы ему успокаиваться?
— Я буду принадлежать тебе по закону, а ему для удовольствия. Может, тогда он поймет, что я не его собственность?
Артур глубоко вздохнул.
— Анна, Инг тебя любит… кажется. Он ничего не хочет понимать и не захочет при любом раскладе. Даже таком радикальном, как свадьба со мной.
— Ты не думал об этом?
— О чем?
— Отец спит и видит, чтобы мы поженились. Я — твоя девушка… официально. Ты работаешь на мою семью. Твой отец создал протекцию нашей фирме во Франции. Это было бы выгодно для всех.
— И для тебя? — поинтересовался Артур, стараясь не показать излишней заинтересованности ее словами.
— Для меня особенно. Где я еще найду такого мужа? Ты знаешь все обо мне. Ты принимаешь меня такой. Вряд ли это будет вечный союз. Когда мы друг другу наскучим, и все вопросы бизнеса будут улажены, можно спокойно развестись. И я, кажется, тебе нравлюсь.
Савицкий долго смотрел на красивую обнаженную девушку, удивляясь, как много и одновременно мало смысла в ее предложении.
— Ты мне очень нравишься, красавица, — он поцеловал ее в лоб. — Проведай Инга. Он там утопился или дрочит? Даже не знаю, что отвратительней.
Анна захихикала и чмокнула Артура в губы, для чего ей пришлось подпрыгнуть.
Он уже взялся за ручку двери, когда услышал в спину:
— Подумай, прежде чем отказываться.
— Подумаю, — пообещал Савицкий и вышел в коридор.
***-
Взяв с собою только верность и честь,
Я уйду своею волей в изгнание.
Кен сидел под деревом. Он знал, что она придет, но ожидание раздражало. Терпение никогда не входило в список его достоинств. К слову, список этот был весьма короток. Но после суда он легко мог добавить к нему сочувствие, раскаяние, сдержанность.
Кеннет от души сочувствовал Ольге, которая так глупо разменяла свою жизнь. Москву она предпочла Питеру. Ястребов Волкам. А его самого, Кеннета, отвергла ради мудака Бена. Останься она с ним, в его городе, в его клане, Кен дал бы ей все и даже больше. Но Оля Князева выбрала Гришу Птицына. Артур не ожидал этого. Как и не ожидал он той липкой боли, которая перемешалась с завистью и злостью.
Кеннет не ожидал, что ему будет настолько стыдно перед Эриком. Дядька никогда еще не разговаривал с ним так. В его словах и голосе легко читалось огромное разочарование. Кен мог оправдаться, но не хотел. Хоть сам он и знал, что не виновен, но это не облегчало тяжелого осуждения, которым щедро одарил его родной дядя.
Но как бы то ни было, Кен не жалел. Небольшое, но все же утешение — сдержанность, сила. Он молча и покорно принимал обвинения на суде, не оправдываясь, не прося смягчения приговора. Кеннет не возражал против того, что ему отмерили в наказание Старшие. И он был абсолютно уверен — так будет лучше. Для всех. И для него в первую очередь.