— Чем могу помочь, джентльмены?
Говорил он негромко, мягкие интонации кокни были едва слышны в шуме ветра. Однако в его глазах необычного цвета читалась настороженность, а в позе — напряжение. Было в нем что-то от кошки, готовой в любой момент броситься на добычу.
— Джеймс Минто? — спросил Фин.
— А кто спрашивает?
— Сержант Финлей Маклауд, — полицейский кивнул в сторону помощника, — и констебль Джордж Ганн.
— Документы? — Минто все еще смотрел на них с подозрением. Оба показали ему удостоверения, он изучил их и кивнул: — Ладно, вы меня нашли. Что вам нужно?
Фин наклоном головы указал на дробовик:
— У вас есть на него лицензия?
— А вы как думаете? — настороженность Минто переросла во враждебность.
— Я думаю, что задал вопрос, на который вы не ответили.
— Да, у меня есть лицензия.
— Кого собрались стрелять?
— Кроликов, если вам так уж надо знать, сержант, — Минто вел себя, как отличный солдат, который решил продемонстрировать презрение к старшему по званию.
— А не браконьеров?
— Я не стреляю в браконьеров. Я ловлю их и передаю вам.
— Где вы были вечером в субботу с восьми до полуночи?
Впервые самоуверенный Минто заколебался:
— А что?
— Вопросы задаю я.
— А я не буду отвечать, пока не узнаю зачем.
— Тогда я надену на вас наручники, посажу в эту машину и отвезу в Сторновэй. Там вам предъявят обвинение в том, что вы препятствуете полицейскому расследованию.
— Только попробуйте. Тогда я сломаю вам обе руки.
Фин читал распечатку Ганна: Минто служил в спецназе — в Персидском заливе, потом в Афганистане. Что-то в его тоне говорило: он действительно сделает то, о чем говорил. Фин постарался сохранить спокойствие:
— Угрожать полицейскому — тоже правонарушение, мистер Минто.
— Так наденьте на меня наручники и посадите в машину.
Ганн заговорил, и Фин удивился, услышав тихую угрозу в его голосе:
— Лучше отвечайте на вопросы мистера Маклауда, мистер Минто. Иначе это у вас будут сломанные руки. А сломаю их я, пока буду надевать вам наручники.
Минто взглянул на него с интересом. До сих пор он не обращал на Ганна внимания, решив, что младший офицер его не стоит. Теперь он явно изменил мнение.
— В субботу вечером я был дома, смотрел телевизор. Правда, показывает он неважно, — он наконец перевел взгляд на Фина.
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Ну да, у меня масса приятелей в Уиге. Они часто заходят выпить пива, поболтать…
— Значит, вы были один?
— Для полицейского вы не глупы.
— А что вы смотрели? — спросил Ганн. Судя по его уверенному виду, он сам смотрел телевизор в субботу вечером. Минто снова взглянул на него с опаской.
— Откуда мне знать? По телику каждый вечер одно и то же. Черт! — Он перевел взгляд с одного полицейского на другого: — Чем скорее вы скажете мне, что вы хотите узнать, тем скорее я вам отвечу. И мы сможем покончить с этой игрой!
— Может, нам лучше зайти в дом? — спросил Фин. — И вы могли бы угостить нас чаем.
Очевидно, это был хороший путь к примирению. Минто немного подумал.
— Да, правда. Давайте зайдем.
Для человека, который живет один, у Минто был удивительный порядок. Крошечная гостиная блестела от чистоты, но обстановка в ней была спартанская: ни картин, ни безделушек, только на столике у окна — шахматная доска, а на ней — фигуры, застывшие в разгар конфликта. Фин заглянул на кухню, пока они ждали Минто с чаем. Там не было ни одной грязной тарелки, ножи и столовые приборы аккуратно висели на рейках, а полотенца, бережно свернутые, сушились над обогревателем. Минто внес поднос: чайник, три чашки с блюдцами, молочник и сахарница с кусковым сахаром. Фин ожидал, что чай будет в кружках. Было что-то слегка маниакальное в аккуратности и самодисциплине их хозяина; возможно, эти черты характера появились у него за годы службы в армии. Полицейский задумался, каким должен быть человек, который готов приехать и жить здесь один. Понятно, что с такой работой не наживешь много друзей. Однако Минто, казалось, из кожи вон лезет, чтобы приобрести врагов. Большой Кенни сказал, что его никто не любит, и теперь Фин понимал почему.