Фин почувствовал, что лицо его краснеет, как от пощечины. Он не знал, что Экан тогда помогал вытащить его на берег. По правде говоря, Фин совсем не помнил возвращения со Скерра и поездки на скорой в больницу, в Сторновэй. Первое, что вспоминалось после падения, — белые накрахмаленные простыни и встревоженное лицо молодой медсестры.
Экан встал и потряс ему руку:
— Рад тебя видеть, парень. Как дела?
— Все нормально, Экан.
— Что привело тебя в Кробост?
— Убийство Ангела Макритчи.
Все дружелюбие гончара как рукой сняло, он вдруг сделался подозрителен:
— Я уже сказал копам все, что знаю о Макритчи.
Он резко развернулся и, шаркая, направился в дом — нескладная фигура в рабочих брюках и грязной рубахе. Фин двинулся за ним. Внутри дом представлял собой одну большую комнату, которая служила мастерской, магазином, гостиной, столовой и кухней. Здесь Экан жил, работал и продавал свои изделия. Столы и полки были заставлены горшками, кружками, тарелками и фигурками. На свободных поверхностях громоздились кучи грязной посуды и белья. На стропилах качались сотни музыкальных подвесок. Печь для обжига располагалась сзади дома, в пристройке с односкатной крышей, а туалет — снаружи, в старом сарае. На диване, который Экан явно использовал как кровать, спала собака. Из небольшой чугунной жаровни шел торфяной дым, и в доме было темновато.
— Я здесь неофициально, — сказал Фин. — Только мы двое будем знать, о чем пойдет разговор. Мне просто нужно знать правду.
Экан взял с полки над раковиной почти пустую бутылку виски, выплеснул заварку из грязной чашки и налил себе выпить.
— Правда — субъективная вещь, — сказал он, — будешь пить?
Фин отказался, и гончар прикончил виски одним глотком.
— Что ты хочешь знать?
— Макритчи снабжал вас травкой, верно?
Экан вытаращил глаза.
— Как ты узнал?
— Полиция Сторновэя уже некоторое время подозревала Макритчи в том, что он продает травку. И все знают, что вы, Экан, любите выкурить косячок-другой.
Гончар вытаращил глаза еще сильнее.
— Все знают? Даже полиция?!
— Даже полиция.
— Почему меня не арестовали?
— Вы — слишком мелкая сошка.
— Боже, — Экан присел на табуретку. У него словно почву выдернули из-под ног. Все знают и всегда знали, что он курит травку! Какой теперь смысл нарушать закон? Тут он с беспокойством взглянул на Фина:
— Думаешь, у меня был мотив его убить?
Полицейский едва не засмеялся:
— Нет, Экан. Это значит, вы могли солгать ради него.
Старик нахмурился:
— О чем это ты?
— Насилие над Донной Мюррей. Защитник прав животных, которого избили у тебя под носом.
— Нет, погоди! — Экан повысил голос. — Ну ладно, я готов это признать. Ангел выбил дерьмо из того парня. Я видел, как он это делал прямо у меня под дверью, все как ты сказал. Но это многие видели. Мне было жалко паренька, но он заслужил головомойку. Никто в Кробосте не донес бы на Ангела за это. — Гончар вылил остатки виски в чашку трясущейся рукой. — Но эта Донна Мюррей… Она врала полиции.
— Откуда вы знаете?
— Я пошел в тот вечер в клуб — выпить кружку пива перед закрытием. Я видел, как она вышла на стоянку и ушла, — он опрокинул в себя виски.
— Она вас видела?
— Вряд ли. Она тогда задумалась. Я был на другой стороне дороги, а фонарь там уже давно не работает.
— И что?
— А потом я увидел, как вышел Ангел. Точнее, выполз. Он был в стельку пьян! Даже если б он хотел что-то сделать с девушкой, он бы просто не смог. Холодный воздух ударил его в грудь, как кувалда, и он заблевал весь тротуар. Я обошел Ангела стороной — не хотел, чтобы он меня видел. Ангел бывает очень агрессивным, когда выпьет. Так что я постоял под неработающим фонарем. Макритчи прислонился к стене, отдышался и поковылял вдоль по улице к своему дому. Донна Мюррей ушла в противоположном направлении. А я пошел пить пиво.
— Вы еще кого-нибудь там видели?
— Нет, никого.
Фин задумался.
— Почему же она обвинила его в изнасиловании?
— Откуда мне знать? Какая разница? Ангел умер, так что теперь это не важно.
Однако Фин думал по-другому.