— О господи, — тихо сказал Фионлах. — Когда это случилось?
— Месяц назад.
Подросток присел рядом:
— Фин, прости, пожалуйста. Прости, что заставил тебя снова это пережить.
Фин отмахнулся:
— Да брось, сынок. Ты же не знал.
Говоря «сынок», он ощутил замирание сердца. Взглянул на Фионлаха, но тот глубоко задумался. Фин снова посмотрел на отражение неба в воде и заметил в глубине какое-то движение.
— Там краб. Мы с твоим отцом выловили тут кучу крабов.
— Он часто приводил меня сюда в детстве, — Фионлах закатал рукава, чтобы сунуть руки в воду и поймать краба. У Фина перехватило дыхание: он увидел, что на руках у него ужасные желто-фиолетовые синяки. Полицейский схватил подростка за запястье:
— Господи, откуда у тебя это?
Фионлах сморщился, вырвал у него руку и опустил рукава.
— Больно! — Он встал.
— Прости. Выглядит просто ужасно. Что случилось?
— Ничего такого, — подросток пожал плечами. — Повредил руки, когда ставил в «мини» новый мотор. Не стоило делать это в одиночку.
— Конечно, — Фин тоже встал. — Для этого нужны оборудование и помощник.
— Теперь-то я это знаю! — Фионлах легко проскакал по скалам и двинулся вверх по оврагу. Фин шел за ним, думая о том, что каким-то образом испортил их отношения. Но когда они оказались наверху, подросток уже вел себя так, будто ничего не произошло.
— Это миссис Макелви! — он указал на дорогу, по которой полз серебристый «рено». — Она подвезла маму до магазина. Похоже, они и вернулись вместе. Давай наперегонки!
Фин засмеялся:
— Что? Да я вдвое старше тебя!
— Я дам тебе фору в минуту.
Секунду Фин думал, затем усмехнулся:
— Давай!
И он пробежал по скалам, затем повернул вверх по холму, в сторону дома. Ему быстро стало тяжело, ноги словно налились свинцом, легкие хрипели в попытке втянуть побольше воздуха. Он уже видел штабель торфа и слышал, как бормочет двигатель «рено» на холостом ходу. Он почти успел! По дорожке шла Маршели с пакетами в обеих руках, машина уже двинулась прочь. Женщина увидела Фина и остановилась в изумлении. Он ухмыльнулся. Он обгонит мальчишку, он первым прибежит к дому! И тут Фионлах пролетел мимо него, смеясь. Он даже не запыхался, а вот Фину пришлось постоять, уперев руки в бедра, чтобы отдышаться.
— Что тебя задержало, старичок? — спросил подросток.
Фин недовольно уставился на него… И увидел, как Маршели улыбается.
— Да. Что тебя задержало?
— Восемнадцать лет, — он тяжело дышал.
В доме зазвонил телефон. Маршели бросила тревожный взгляд на кухонную дверь.
— Я возьму, — вызвался Фионлах. Он в два шага преодолел лестницу и исчез в доме. Через секунду телефон прекратил звонить.
Фин обернулся и увидел, что Маршели смотрит на него:
— Что ты тут делаешь?
Он пожал плечами, все еще пытаясь отдышаться.
— Просто зашел. Я был у Калума.
Маршели кивнула, как будто это все объясняло.
— Ну, заходи.
Он прошел за ней по тропинке, затем — по лестнице и на кухню. Хозяйка поставила сумки на кухонный стол. Из гостиной раздавался голос Фионлаха — он все еще говорил по телефону. Маршели налила воды в чайник.
— Чай будешь?
— С удовольствием.
Фин неловко стоял, глядя, как она ставит чайник кипятиться и достает из стенного шкафчика две кружки. Его дыхание постепенно восстанавливалось.
— У меня только чайные пакетики.
— Ничего страшного.
Маршели положила в каждую чашку пакетик и снова повернулась к гостю, опираясь спиной о рабочий стол. Было слышно, как Фионлах положил телефонную трубку и поднялся к себе в комнату. Синие глаза женщины все смотрели на Фина, как будто что-то искали в его душе. Чайник зашумел, нагревая воду. Кухонная дверь была неплотно прикрыта, и Фин слышал свист ветра.
— Почему ты не сказала мне, что беременна? — спросил он.
Она закрыла глаза, и Фин перестал чувствовать себя, как под прицелом.
— Артэр говорил, что сказал тебе. Он не имел права.
— Я имел право знать.
— У тебя ни на что не было прав. После того, что… — Маршели помолчала, восстанавливая спокойствие, заворачиваясь в него, как в плащ. — Тебя здесь не было, а Артэр был, — она снова посмотрела на Фина, и он почувствовал себя под этим взглядом голым и беззащитным. — Я любила тебя, Фин Маклауд. Любила с первого школьного дня, когда ты сел рядом со мной. Любила тебя все те годы, что ты был наглым засранцем. Я любила тебя все время, пока тебя не было здесь, и буду любить, когда ты снова уедешь.