Корнель МАКУШИНЬСКИ
Несколько
слов
от
переводчика
СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ
ДЕТЕКТИВ
В Польше эту книжку читал любой, причем еще в детстве. И не только эту, но и другие книги Корнеля Макушиньского. Он писал и для самых маленьких, и для ребят постарше, и для взрослых. Но вообще-то известен он за Бугом примерно так же, как у нас Корней Иванович Чуковский. Кстати, и молодость их пришлась на одно и то же время, только умер Макушиньски раньше — еще перед войной.
На наш взгляд, есть несколько причин, почему эту милую повесть не перевели у нас до сих пор. Это именно те причины, по которым мы и выбрали ее для перевода и публикации. Во- первых, она совершенно лишена признаков какой-либо идеологии. Героиня, пятилетняя сиротка Бася, несмотря на то, что действие повести происходит в предвоенной буржуазной Польше, попадает отнюдь не в пролетарскую среду и тем не менее чувствует себя прекрасно. Вообще, единственный критерий добра и зла в этой книге — отношение к ребенку. Отсюда вытекает и «во-вторых»: эта книга религиозна, но так, как бывают религиозны умные люди, которые не вывешивают нательный крест поверх свитера, а просто поступают по совести, веря, что воздастся каждому по делам его.
Повесть «сделана» по старым добрым рецептам мелодрамы, в ней много ошибок и недоразумений, многое просто условно, так, как в жизни обычно не бывает. Например, чудаковатый рассеянный доктор, вместо того чтобы отвезти Басю, оставшуюся без матери, в Варшаву самому — дорога отняла бы у него четыре часа в оба конца — отправляет ее одну-одинёшеньку, повесив ей на шею картонку с адресом. Но если бы доктор поступил так, как диктует элементарная логика, не было бы и приключений. А приключений здесь сколько угодно — и печальных, и забавных, есть над чем посмеяться, а есть над чем и всплакнуть — даже суровому пятнадцатилетнему человеку, не говоря уже о его слабонервных и чувствительных родителях.
Один поезд приходит,
а другой уходит
Повесть эту, такую же правдивую, как весна, и так же полную радостных улыбок, как погожий день, мы должны — с болью в сердце — начать воспоминанием о событиях горьких и печальных. Как из-за тяжелых, черных грозовых туч наконец светлой струей брызнет солнце и позолотит следы неудач и разрушений, так и в этой повести тучи должны пройти по первым страницам, как по чистому пространству неба. Как в жизни, как в жизни... Один счастливый час рождает следующий, окропленный слезами, но печаль полегчает, и снова позовет светлый час. Не ценили бы мы радости, если бы она была постоянной и длилась вечно. Горечь боли и мучительность страданий делают нам слаще радость, которая приходит. Не было бы радости без печали. Никто бы не знал, что это именно радость. Тем горячее мы приветствуем день, что перед ним тянулась темная, ослепшая ночь.
То, что случилось до начала этой необыкновенной истории, было тьмой, печалью и смертельным приключением. Так как наше сердце еще дрожит при воспоминании о том, что случилось, коротко расскажем обо всем. Тут хватит немногих слов, но каждое будет иметь форму слезы.
Ни за что нельзя было угадать, кем была молодая женщина в траурном платье, ведущая за руку маленькую, может быть, пятилетнюю, девочку. Она вышла из поезда на узловой станции, по которой в разные стороны ползли поезда, как огромные гусеницы. Свидетели рассказывали, что она очень спешила, чтобы успеть в буфет, где хотела покормить девочку; другие говорили, что во время поездки она была на удивление молчалива, а в ее больших глазах читалась тревога; она везла с собой веселого ребенка и какую-то огромную печаль. Одинокие женщины в черном обычно не путешествуют со счастьем в сердце. Никто не мог ничего больше рассказать об этой печальной женщине, потому что, хоть пассажиры и отличаются чрезмерным любопытством, ей никаких вопросов не задавали. Ее бледное красивое лицо и глаза, затуманенные, как бы глядящие в пустоту, лишали людей смелости. Они прислушивались к ее разговорам с ребенком, которые были, впрочем, неустанной болтовней девочки, изредка прерываемой ее тихим словом: «Да, Васенька!» или «Нет, моя маленькая!» Последние слова, которые от нее слышали, были обещанием, что на ближайшей станции она купит девочке молока. И сразу же после этого случилось то несчастье. В прокисшем, дождливом вечернем мраке эта пани выбрала неправильную дорогу — может быть, задумавшись, она не отдавала себе отчета в том, что выходит из поезда не из тех дверей. О, боже милостивый! Как гром, катящийся по земле, как жуткий зверь, грохочущий железом, из темноты выскочил поезд. Женщина в черном последним страшным усилием успела оттолкнуть девочку...