После смерти предшественницы Эмма ни с кем в поместье не сошлась близко. Поддерживать дружеские отношения с младшей прислугой она не могла себе позволить, это было не принято. А жены фермеров сами не захотели бы водить дружбу с кем-либо из живущих в этом доме. Впрочем, девушка не сокрушалась из-за того, что ей не с кем поболтать вечером за чашкой чая, она чувствовала себя слишком утомленной, чтобы тратить время на праздные разговоры.
Сегодня перед обедом миссис Ричмонд пожелала переговорить с экономкой по очень важному вопросу. Эмма предполагала, что речь пойдет о предстоящем визите кого-нибудь из родственников хозяев. Но была удивлена, когда оказалось, что она ошиблась.
— Мисс Грант решила нас оставить, — сообщила дама, нервно перебирая свои браслеты.
Миссис Ричмонд в августе должно было исполниться тридцать восемь лет. Но Эмма выглядела старше ее по меньшей мере на два-три года в своем черном платье и плотном чепце. Хозяйка, очень худая остроносая блондинка, казалась старшей сестрой двух своих дочерей и подчас вела себя не менее наивно. Правда, несколько наигранно, полагая, очевидно, что хрупкий вид и растерянный взгляд бледно-голубых глаз придают ее внешности необходимую утонченность.
— Джорджина случайно пролила чернила на платье мисс Грант. И это так расстроило гувернантку, что она отказалась от своего места, — миссис Ричмонд пожала узкими плечами, давая понять, что считает поведение девушки непростительной глупостью.
Эмма не сомневалась в том, что происшествие не было случайностью, но благоразумно промолчала — хозяйка не потерпела бы ни малейшей критики в адрес своей обожаемой младшей дочери. Тринадцатилетняя Джорджина считалась среди прислуги проклятием, в то время как ее старшую сестру называли не иначе как ангелом. Сильвия всегда охотно внимала своим наставникам, но в апреле ей исполнилось семнадцать, она провела свой первый сезон и давно не нуждалась в гувернантке.
Джорджина же всегда находила возможность подстроить какую-нибудь неприятность, и в последние три года у Ричмондов сменилось уже пять гувернанток. Последняя из них продержалась дольше всего, и Эмма, горячо сочувствующая предыдущим бедняжкам, надеялась, что мисс Грант теперь устроится лучше. В этой семье хорошо платили, но девчонка могла вывести из себя даже святого. Теперь придется искать новую прислугу, хотя на месте родителей Эмма отправила бы несносную девчонку в какую-нибудь школу со строгими правилами. Мистер Ричмонд однажды высказывал подобную идею, но супруга накинулась на бедного джентльмена, как разъяренная тигрица. Ее визгливые обвинения в холодности и недостатке отцовской любви слышались по всему дому на протяжении по меньшей мере полутора часов, прежде чем она растратила свой пыл. Хотя мистер Ричмонд покинул свой особняк уже через четверть часа после того, как жена подступила к нему с нападками.
Хозяин всегда поступал подобным образом, и, как ни странно, именно это поспешное бегство позволяло поддерживать мир и согласие в семье, так как по его возвращении миссис Ричмонд уже не вспоминала о случившейся размолвке.
Итак, Джорджина осталась, к немалому огорчению слуг, тщетно надеявшихся, что мистер Ричмонд проявит твердость и отошлет дочь. Больше всего от ее проделок страдали гувернантки, но доставалось и другим. У Эммы состоялось два или три неприятных разговора с мисс Ричмонд, после чего та попыталась выжить экономку из дома. К счастью для экономки, в то время еще был жив отец нынешнего хозяина поместья, старый мистер Ричмонд, который управлял домочадцами железной рукой и не терпел сплетен и жалоб ни от невестки, ни от внучек. Именно он принял миссис Верней на место отошедшей от дел экономки, невзирая на молодость, и по-отечески поддерживал молодую женщину.
Джорджина оставила ее в покое, хоть и держалась с экономкой подчеркнуто высокомерно, Эмму не задевало такое поведение, но она от души сочувствовала тем, кто вынужден был заниматься воспитанием маленькой мисс Ричмонд. Оставалось лишь надеяться, что рано или поздно девчонка повзрослеет и превратится в благонравную молодую леди, подобно старшей. Надежда казалась весьма призрачной, так как Сильвия в возрасте Джорджины не проявляла дурных склонностей.