Альберт учтиво улыбнулся обеим дамам, красивым заученным жестом достал крупную банкноту из портмоне и положил ее на край стола. А потом направился к вешалке, собираясь принести Алекс пальто.
— Вы венчаетесь на днях? — полушепотом уточнила Дейзи, поняв по отдельным фразам Альберта, что свадьба не за горами.
— Да, в субботу в нашем приходе, у Святого Джеймса. Альберт должен возглавить дочернюю компанию своего отца в Аргентине. Мы решили обвенчаться и уладить все формальности до отъезда, — так же, почти заговорщическим тоном ответила Александра.
— Что же, тогда желаю тебе счастья. Ты его достойна.
— Спасибо! Прощайте Дейзи. Пусть и у вас все будет хорошо!
— Мне передать что-нибудь…. коллегам?
Алекс прекрасно поняла о ком шла речь. Задумалась на секунду.
— Нет, ничего. Пожалуй, совсем ничего…, - произнесла она в некоторой растерянности, вставая из-за стола и направляясь к высокой фигуре своего жениха, который почти театральным жестом подал ей пальто.
Дейзи посмотрела на папку, которую сжимала в руках — прощальный подарок для того, кто не нашел в себе смелости поверить в собственное счастье.
Бессмертие. Часть 9
Уилл меланхолично пролистывал стопку первых в этом семестре студенческих рефератов, пытаясь отогнать назойливые мысли, время от времени мешавшие ему сосредоточиться на работе. Твидовый пиджак висел на спинке кресла в его маленьком профессорском кабинете. Ничто не должно было нарушать покоя этих древних университетских стен, так много повидавших на своём веку.
Весь последний месяц он разрывался между напряжённой и кропотливой работой над расшифровкой последнего папируса и своими служебными обязанностями, связанными с началом учебного года в университете. Суета первых учебных дней, заседания ученого совета кафедры, работа над планом лекций по вновь открытому направлению отнимали немало его времени и сил.
Только вечером, добравшись до своего деревенского логова, наскоро заварив чай в большой фарфоровой кружке и надев любимый вязаный джемпер, он мог сосредоточиться наконец на главном.
Третий и последний папирус, найденный им в гробнице, по своему содержанию был совершенно не похож ни на один древний текст, который ему приходилось видеть раньше. Иситнофрет упоминала о каком-то проклятии, которое погубило ее счастье. Он внимательно вглядывался в нечеткие снимки папирусов, сделанные им в самые последние дни экспедиции. И с досадой на самого себя и спешку, что была причиной такого скудного фотоматериала, смахивал с преносицы немного старомодные очки для чтения. Постоянное напряжение глаз за эти три месяца начинало сказываться на его зрении, но текст продолжал приобретать смысл и законченную форму:
«В день, когда время печалей закончилось, когда слезы мои по возлюбленному были выплаканы, я призвала во дворец искусных магов и колдунов, населявших мое царство. Всем было обещано Золото Похвалы за тайну избавления от темных чар Меирского мага. Никто не хотел раскрыть её даже под страхом смерти. Лишь один, из земель Джебаута, тот, что читает по звездам и говорит на языке птиц, дал мне ответ:
<center>Будет круг скарабея вечен,
Будет путь его от рожденья до смерти сто раз повторяться,
Будет Великое Солнце светить ему ярко, но он не узнает надежды.
Любовь он отринет, как ветку порою без жалости рубит охотник, чтоб в зарослях выследить зверя.
Своею рукою будет он счастье крошить на куски, изнывая от муки,
Дотоле, пока не закончится путь его в землях Дуат…
Но если однажды, носящий печать скарабея,
В северных землях, где с неба падает пепел,
Отринув сомненья и голосу сердца лишь повинуясь
Возлюбленной руку подаст у чертогов свадебных песен
Тут же Маат разомкнет вековые оковы, проклятье исчезнет
Хатхор всеблагая одарит их щедрой рукою.
Я ухожу в Вечность с улыбкой, я знаю, что придет избавление, подобно тому как Хапи дарует нам свою благодать после засухи, щедро кормя берега Великой реки.
Пусть мой Ка не печалится, пусть ищет меня не в этом последнем доме, не здесь в священной долине, но там, среди верных, я воссоединяюсь с возлюбленным джати."
Последние расшифрованные строки привели Лэма в замешательство. Это была скорее очередная загадка, чем ответ древнего прорицателя, сочиненная очевидно для успокоения измученного сердца царицы. Но теперь ему было совершенно ясно — еще одна гипотеза Александры необъяснимым образом подтвердилась. Тело Иситнофрет находится в гробнице визиря Мхотепа в Долине верных слуг фараонов! Её еще предстоит отыскать среди множества уже многократно разграбленных в древности или пока не открытых современными египтологами усыпальниц.
Вспомнив про остывший чай и остатки печенья в жестянке, он волевым усилием пересаживался от письменного стола на диван, его голове и затёкшей шее требовался хотя бы минимальный отдых. Взгляд тут же упирался в стопку книги и брошюр на журнальном столике, на краешек газетного листа под ней…
Даже в те, по настоящему счастливые для ученого, часы окончания работы над расшифровкой текстов, горькая действительность напоминала о себе. Уже почти месяц там лежала та самая злополучная газета с объявлением, которую он перечитал уже добрую сотню раз. Наверное, чтобы сделать себе еще больнее. Ему казалось, что это вполне заслуженно, учитывая то, в каком состоянии Алекс покинула его дом.
И вместе с тем, маленькое газетное объявление доказывало Уильяму его правоту. Александра выбрала свой путь и будет наверняка счастлива с молодым и амбициозным наследником отцовского бизнеса. А он? Он не дал своим чувствам взять верх и преуспел в этом, теперь можно выдохнуть и продолжать жить дальше. Но тогда какого черта он не выбросит старый пятничный «Таймс» в мусорку, чтобы поскорее забыть обо всей этой истории? Почему он так часто вспоминает об их последней встрече, воскрешая в памяти ее слова: «Мне и не нужна жизнь как у других, мне достаточно быть с Вами рядом, остальное не имеет значения». Святой Боже, как она на него смотрела, какой надеждой светилось ее лицо! И после всего этого он хладнокровно повествовал ей о том, как следует жить!
Легкий стук в дверь кабинета привел его в чувство. Он никого не ждал в перерыве между лекциями и уж точно не хотел, чтобы кто-нибудь из «сердобольных» коллег застал его в таком мрачном и задумчивом настроении. Уильям решил, что ни за что не станет открывать. Но настойчивый стук продолжился.
— Уилл, я знаю, что ты у себя! Открывай! — Дейзи всегда отличалась отшлифованным с годами командным голосом, который и мертвого мог поднять.
Он мысленно чертыхнулся, встал и направился к двери. О маскировке не могло быть и речи. В отличие от Уильяма, Дейзи была в статусе приглашённого профессора и навещала университет для чтения спецкурса только несколько раз в неделю. Слишком хорошо давняя подруга знала привычки и уловки Лэма, и если забежала среди дня в гости, то наверняка по неотложному делу.
"Надеюсь у неё есть новости из Египта, — подумал он. — А вот остальное у меня нет ни времени, ни желания обсуждать".
Он открыл дверь и, выдержав укоряющий взгляд, пропустил незваную гостью внутрь.
— Значит, вот так по-мальчишески серьезные ученые прячутся от своих коллег? — спросила она.