Алина помахала молодым людям рукой и, прекрасно сознавая, какую обворожительную картину она являет собой в эти минуты, остановилась в ожидании у балюстрады недалеко от короткой аллеи, по которой они шли.
— Если вы пришли к дядюшке, господа, то выбрали неудачное время. — В её голосе и облике было заметно некоторое возбуждение. — Он занят, очень занят.
— Мы подождём, мадемуазель, — сказал де Вильморен, галантно склоняясь к протянутой руке. — Неужели тот, кто хоть немного может побыть в обществе племянницы, станет спешить к дядюшке?
— Господин аббат, — улыбнулась Алина, — когда вы примете сан, я приглашу вас в духовники. Вы так находчивы, проницательны и отзывчивы…
— И ни капли не любопытен, — вставил Андре-Луи, — о чём вы совсем не подумали.
— Не понимаю, что вы имеете в виду, Андре?
— И неудивительно, — рассмеялся Филипп, — понять его ещё никому не удавалось.
Затем взгляд его скользнул через террасу и задержался на стоявшем у двери замка экипаже, какой часто можно было увидеть на улицах большого города, но очень редко в деревне. Это был запряжённый парой двухместный кабриолет с козлами для кучера и запятками для лакея, отделанный лакированным ореховым деревом, с дверцей, изысканно расписанной пасторальными сценами. Сейчас запятки были пусты: лакей расхаживал перед дверью замка, и когда, выйдя из-за экипажа, он оказался в поле зрения де Вильморена, тот увидел роскошную голубую с золотом ливрею маркиза де Латур д'Азира.
— Как! — воскликнул Филипп. — Значит, у вашего дядюшки маркиз де Латур д'Азир?
— Да, сударь.
В голосе и взгляде Алины была бездна таинственности, но де Вильморен этого не заметил.
— О, прошу извинить меня. — Он низко поклонился, держа шляпу в руке. — Ваш покорный слуга, мадемуазель.
Он повернулся и пошёл к дому.
— Может быть, мне пойти с тобой, Филипп? — крикнул ему вдогонку Андре-Луи.
— Было бы негалантно подумать, что ты предпочтёшь сопровождать меня, — ответил молодой человек, взглянув на Алину. — Да и ни к чему. Если ты подождёшь…
Де Вильморен пошёл прочь. После небольшой паузы Алина звонко рассмеялась.
— Куда он так спешит?
— Повидать вашего дядюшку, а заодно и маркиза де Латур д'Азира.
— Но это невозможно. Они не могут встретиться с ним. Разве я не говорила, что они очень заняты? Вы не хотите спросить меня, чем именно, Андре?
Андре-Луи затруднился бы ответить, что скрывалось за загадочным тоном Алины: душевное волнение или желание поддразнить его.
— К чему спрашивать, если вам самой не терпится всё рассказать?
— Если вы намерены и дальше язвить, то я ничего не скажу, даже если вы попросите меня. Да-да, не скажу. Это научит вас относиться ко мне с подобающей почтительностью.
— Надеюсь, я не заслужу упрёка в непочтительности.
— Особенно после того, как узнаете, что я имею прямое отношение к визиту господина де Латур д'Азира. Он приехал из-за меня.
Она снова рассмеялась и, сияя, взглянула на Андре-Луи.
— Вы, очевидно, полагаете, что остальное ясно без слов. Право, вы можете считать меня олухом, но я ничего не понимаю.
— Какой же вы недогадливый! Он приехал просить моей руки.
— Боже мой! — воскликнул Андре-Луи и, раскрыв рот, уставился на Алину. Алина слегка нахмурилась и, вскинув голову, на шаг отступила от него.
— Вам это кажется странным?
— Мне это кажется отвратительным, — резко ответил он. — Откровенно говоря, я вам не верю. Вы просто смеётесь надо мной. Алина поборола досаду.
— Я вполне серьёзна, сударь. Сегодня утром дядя получил от господина де Латур д'Азира письмо, в котором тот извещал о своём визите и цели этого визита. Не стану отрицать, мы несколько удивились.
— Ах, понимаю! — с облегчением воскликнул Андре-Луи. — Теперь мне всё ясно. А я уж было испугался…
Он посмотрел на Алину и пожал плечами.
— Почему вы замолчали? Вы было испугались, что Версаль ничему не научил меня? Что я позволю ухаживать за собой, как за какой-нибудь деревенской простушкой? С вашей стороны это просто глупо. Как раз сейчас маркиз по всем правилам просит у дяди моей руки.
— Значит, по обычаям Версаля самое главное — получить согласие дяди?
— А что же ещё?
— Ваше согласие. Ведь дело касается вас.
Алина засмеялась.
— Я — послушная племянница… когда меня это устраивает.
— И вас устроит, если ваш дядя примет столь чудовищное предложение?
— Чудовищное? — в негодовании переспросила она. — Но почему, позвольте узнать?
— По целому ряду причин, — раздражённо ответил Андре-Луи.
— Назовите хотя бы одну. — В голосе Алины звучал вызов.
— Он вдвое старше вас.
— Вы преувеличиваете.
— Ему по меньшей мере сорок пять.
— Но выглядит он не старше тридцати. Он очень красив, уж этого-то вы не можете не признать. Кроме того, он богат и знатен, чего вы также не станете отрицать. Маркиз — самый блестящий дворянин Бретани, он сделает меня благородной дамой.
— Вас сделал ею Бог, Алина.
— Вот это уже лучше. Иногда вы бываете почти учтивы. Алина пошла вдоль парапета, Андре-Луи — рядом с ней.
— Я способен на нечто большее, что и докажу вам, объяснив, почему вы не должны позволить этому чудовищу осквернить прекрасное творение Господа.
Алина нахмурилась и поджала губы.
— Вы говорите о моём будущем муже, — с упрёком проговорила она.
Бледное лицо Андре-Луи побледнело ещё сильнее.
— Вы уверены? Всё уже решено? Неужели ваш дядя согласится на этот брак? В таком случае, вас без любви продадут в рабство человеку, которого вы совсем не знаете. Я мечтал о лучшем будущем для вас, Алина.
— Что может быть лучше, чем стать маркизой де Латур д'Азир?
Андре-Луи в сердцах взмахнул руками.
— Разве мужчины и женщины — суть имена? А душа? Неужели она ничего не значит? Неужели всё счастье и радость жизни заключаются в богатстве, развлечениях и пустых громких титулах? Вы всегда казались мне высшим, почти неземным существом, Алина. Вы наделены сердцем чутким, рвущимся к восторгам и радостям жизни; умом возвышенным и тонким; душой, как мне казалось, способной за внешней шелухой и фальшью провидеть истинную сущность вещей. И такие дары вы готовы променять на мишурный блеск иллюзорного величия, готовы продать душу и тело за громкий титул маркизы де Латур д'Азир!
— Вы неделикатны, — заметила Алина, и, хоть брови её продолжали хмуриться, в глазах горели смешинки. — И слишком поспешны в выводах. Согласие дяди сведётся к тому, что он разрешит маркизу просить моего согласия. Вот и всё. Мы с дядей Кантеном понимаем друг друга, и я не репа, чтобы меня продавать.
Андре-Луи смотрел на Алину. Его глаза сияли, бледные щёки медленно заливал яркий румянец.
— Вы мучили меня, чтобы развлечься! — воскликнул он. — Но вы сняли тяжесть с моего сердца, и я прощаю вас.
— Вы опять слишком спешите, кузен Андре. Я разрешила дяде позволить господину де Латур д'Азиру ухаживать за мною. Мне нравится его внешность, и когда я думаю о его положении при дворе, то чувствую себя польщённой предпочтением, которое он мне оказывает. Именно из желания разделить его положение я, возможно, и выйду за него. Маркиз вовсе не похож на тупицу, и принимать его ухаживания очень заманчиво. Но выйти за него замуж, наверное, ещё более заманчиво, и я думаю, что, всё взвесив, я, вероятно, даже очень вероятно, решусь на это.
Андре-Луи глядел на очаровательное детское личико Алины, обрамлённое белым мехом, взор его потух, краска сбежала с лица.
— Да поможет вам Бог, Алина, — простонал он.
Она топнула ножкой, решив, что он слишком самоуверен.
— Вы дерзите, сударь.
— Молиться — не значит дерзить, Алина. Я только молился, что намерен делать и впредь. Думаю, вам понадобятся мои молитвы.
— Вы просто невыносимы.
Щёки Алины покраснели, а брови ещё больше нахмурились. Андре-Луи понял, что она сердится.