Новый день, а картина всё та же: понурая фигурка у окна; мечтающий силуэт.
– Что мне ещё сделать? Как помочь? – Ломал голову рыцарь.
– Ничего. Ничем. – Равнодушно, безразлично ответила королевна. – Отвези меня домой.
– Хорошо. Будь, по-твоему. – Вставая, согласился Маркул. – Как хочешь. Если там ты будешь счастлива, если там ты будешь в безопасности…
Рыцарь повёл девушку в конюшню и вывел оттуда белоснежного единорога.
– Держи. Он твой. – Гладя благородное животное, говорил Мариэль человек, который влюбился в неё по уши. – Я никому не показывал этого единорога; лишь тебе одной. Он – моё сокровище и мой друг. Пусть теперь он будет твоим сокровищем! Он домчит туда, куда ты ему укажешь. Много он не кушает, и очень послушный.
– Проводи меня! – Закапризничала тут королевна. – Иди со мной рядом. Можешь даже держать меня за руку; я разрешаю.
И было это великим счастьем для Маркула.
– Я не могу идти; на кого я оставлю свой замок? – Задумался рыцарь. – А даже если пойду, то не знаю дороги.
– Тебе дороже твой замок, или я? – Посмотрела на него Лилия, прямо в глаза.
А он вздохнул, и усадил её на единорога; единорог знал многие тропинки. И отправились они в путь.
ГЛАВА 5. ОНА ПОКИДАЕТ ЕГО ЧЕРТОГ
Троица миновала лес, прошла через золотые пески и спустилась в пещеры. Почему мудрый единорог выбрал такой длинный путь (а не просто Маркулу взять и спустить Лилию на канате в море за замком), неизвестно; ему виднее.
Пещеры были большими, обширными; единорог запросто там ступал, не пригибая своей шеи. А Лилия любовалась видом; пещеры ей очень нравились (впрочем, как и её рыцарю).
Вскоре они очутились в серебряных копях и затопленных шахтах; уже слышен был сильный шум воды – то были владения русалок. Они были дружны с Элин, но Элин-то с ними не было!
Путь преградили русалки.
– Кто посмел нарушить наш покой? Девушек мы обычно умерщвляем, а мужчин забираем к себе! – Предупредила первая русалка, и имя ей – Никелиан.
– Мариэль путь закрыт. – Засмеялась другая русалка, Ириан. – Она заглянула в запретное зеркало. Волшебное зеркало. Теперь она знает слишком много.
– Мы не просто русалки; мы привратницы. – Возразила путникам русалка третья, Роанна. – Мы можем помочь, а можем помешать. Можем принести дары, а можем утопить; смотря, что за человек, и какие у него намерения.
Почему-то русалки напрочь отказались пропускать Мариэль. Она уже отчаялась попасть домой, как вдруг к ней подошла чёрная кошка; вся такая важная, с новым модным мехом. Она ткнулась мордочкой в её колени (Лилия сидела в пещере и плакала).
– Муррр! – Лиадан (а это была именно она) начала вылизывать себя, свою мордочку, лапки, шёрстку (и по шёрстке и против шёрстки). – Не плачь. Не плакай. – Попадёшь ты в свой домик. Я пропущу!
– Но – как??? – Как же рад был Маркул. – Как ты это сделаешь? Её ни за что не…
Неожиданно для всех кошка превратилась в очень красивую молодую женщину, очень дорого и нарядно одетую, в сверхновых, сногсшибательных сапожках.
– Я – фея Аэрин, что значит «мир». Сначала я была злой, но Тьма мне не понравилась; я в ней разочаровалась. Иногда я превращаюсь в кошку; это верно, и становлюсь Лиадан. Также и Элин превращается из гномки в волчицу Илву; лишь Джоэль схожей с вами природы, и добрее всех. Если я, кошка, научилась доверять людям, то и Лилия научится. Разве – нет?
Мариэль задумалась.
– Есть люди, которые никогда, никогда, никогда тебя не обидят и не предадут. Ни в чём не обманут. Цени их, уважай и береги. Цени, что имеешь. Других таких может больше не встретиться, не попасться на твоей жизненной стезе.
Это уже говорила Джоэль, гладя принцессу по голове.
– Возвращаю тебе твою дощечку с рунами, о госпожа; я брала её на время, на хранение, чтобы никто больше не взял её без спроса, как тот голодный, жадный Тролль. – Сказала третья фея, ибо и Илва пришла попрощаться с грустной-прегрустной королевной. – Я расшифровала прежние руны: исходило от них заклятье, делающее их хранителя хмурым и безрадостным, а посему очень, очень зря считала ты ту вещь своим великим оберегом. Отныне туда вписаны лишь добрые, хорошие слова.
В тот самый миг в груди у Мариэль, той лилии морской, что-то так застучало, запищало, заверещало, точно это было не сердце, а живое существо.
И увидели привратницы-русалки, что нет больше в Лилии страха и недоверия к людям, и что она искренне раскаивается в том, что заглянула в запретное зеркало, и пропустили её, склонив свои головы перед ней.