Отдельный рассказ про возделывание сахарного тростника. Культивировать его здесь европейцы стали 500 лет назад, для этого, в основном, и завозили рабов из Африки. Самой тяжелой считалась работа именно на тростниковых плантациях – рабы поначалу мерли, как мухи, а белые каторжане «загибались», практически, мгновенно. Но сахар высоко ценился в Европе, плантации ширились, рабов требовалось все больше и больше. Со временем, в результате естественного отбора, потихоньку стала формироваться «популяция» рабов, более приспособленных к работе с сахарным тростником, и чем чернее был человек, тем выносливей он оказался. Любое смешение с «белой» кровью, которого многие африканские женщины просто жаждали, приводило к вырождению работников «тростниковоустойчивой» породы. Срубить тростник увесистым мачете в жару, при высокой влажности – это даже не полдела. Самое трудное – перед обвязкой стеблей обрубить и убрать верхушку и листья растения, ибо края их жесткие и острые, как бритва. Именно от частых тяжелых порезов, нередко до костей, с последующими заражениями и нагноениями, умирали люди.
Пробовали, уже в прошлом веке, убирать сахарный тростник комбайнами, но тяжелая машина сильно повреждала очень неглубокую корневую систему растений, и плантации начинали быстро деградировать. Поэтому до сих пор убирают тростник, а растет он круглогодично, как и 500 лет назад, руками. Некоторые технические сорта убирают комбайнами, но очень ограниченно.
Вопрос: кто же собирает сегодня урожаи сахарного тростника в Доминикане? Мулаты для этого не годятся, местные негры тоже «сами с усами» – за это не возьмутся. Ответ: гастарбайтеры из Гаити. Именно их руки приспособились к острым листьям сахарного тростника лучше всех, только гаитян возможно сегодня заинтересовать этой, без преувеличения, каторжной работой. И только для работы на сахарных плантациях власти Доминиканы дают им разрешение на въезд и проживание. Почему так происходит, кто такие гаитяне, что это за неведомая страна? Попробую изложить отдельно.
Гаити
Доминиканской республике «посчастливилось» оказаться в самом близком соседстве с двумя странами, над которыми ее величество История решила поставить эксперименты, и которые оказали и продолжают оказывать прямое воздействие на Доминикану.
Первая – далекая и одновременно очень близкая Куба, «любовь моя», легендарный «Остров Свободы». Не буду говорить лишнего: о ней, некогда братской, писано – переписано, сказано – пересказано. Отмечу лишь один момент. До победы в стране революционного восстания под руководством несгибаемого команданте Фиделя, главной рекреационной зоной и житницей среди стран Карибского бассейна была именно Куба – еще более крупный, чем Эспаньола, остров. После победы революции и бессрочного «воцарения» комарадо Кастро поток отдыхающих, в основном, из США, сразу иссяк, что вполне объяснимо. Не вполне, однако, объяснимо, но обще закономерно, что по мере разрешения любой страной мира исторической альтернативы Кубы «сосиализмо о муэртэ» (социализм или смерть), продуктов питания обычно перестает хватать не только на экспорт, но и для внутреннего потребления. Не важно – в Европе ли, Азии или в Америке. Закономерность, которую мы и сами не так давно ощущали на собственной шкуре, к сожалению, железная.
«Сосиализмо» не обошел стороной и Доминиканскую республику: в начале шестидесятых годов прошлого века к власти пришли коммунисты. Правда, не продержались они и года, однако, успев за это время, со слов Виктора, развалить экономику страны. Сверг их диктатор Трухильо, его я еще не раз помяну и добрым, и недобрым словом. На то он и диктатор – фигура, подобная Сталину, крайне противоречивая, но исторически значимая. Хотя, конечно, несравнимо менее значимая, чем колосс Иосифа Виссарионовича. Я поинтересовался у Виктора:
– А как доминиканцы относятся к кубинцам на чисто эмоциональном, человеческом уровне, ведь, фактически, они идентичны друг другу и говорят тоже на испанском?
– Уважают. Отдают должное их стойкости и принципиальности в отношении американцев. Но Доминикана проводит проамериканскую политику, не может себе позволить иного – настолько зависит от Штатов, практически, во всем. В США живет и работает два миллиона доминиканцев, они присылают домой своим семьям деньги. Заметьте, всюду дети играют в бейсбол – это тоже одна из возможностей выйти в люди: доминиканских легионеров в американских бейсбольных командах больше всех.
Что правда, то правда. Дети вокруг играли исключительно в бейсбол, я ни разу (ни разу!) не увидел футболистов. К моему большому удивлению, не заметил также не то что футбольного поля – футбольной площадки. Хотя убежден: дурацкий бейсбол рядом не валялся с любимым футболом.
– А что, в футбол, – спрашиваю, – не играют совсем?
– Совсем. Хотя сборная страны по футболу есть, но очень слабенькая.
– А кроме бейсбола, какой вид спорта еще популярен?
– Петушиные бои, хотя это не совсем вид спорта. Проходят целые турниры, ставки не шуточные, стоимость иной боевой птицы может доходить до 15 000 долларов.
Гаити – почти полная противоположность исторической тенденции развития и Доминиканы, и Кубы. Хотя стартовые условия этих стран были, фактически, одинаковыми, и независимость они обрели в девятнадцатом веке приблизительно одновременно. Нынешнее Гаити – государство-бомж, средоточие всех мыслимых и немыслимых социальных бедствий и пороков: голодных бунтов, эпидемий, вопиющей нищеты и высокой детской смертности, жесточайших диктатур, насилия, умопомрачительной коррупции и так далее, продолжать можно долго. Согласно статистики, по социально-экономическим показателям эта страна прочно обосновалась на последнем месте в западном полушарии и на третьем месте снизу в мире (хуже только в Сомали и, по-моему, в Восточном Тиморе). Бедствующая африканская страна, по иронии судьбы «клонированная» на Карибах – вот что такое Гаити. Плюс регулярно терзающие страну тропические ураганы и землетрясения. Природные бедствия, конечно, актуальны для Доминиканы тоже, но Гаити, в отличие от своей соседки по острову, никогда ни к чему не подготовлена. Там не то что служб спасения, службы скорой помощи не существует.
Гаити – постоянная головная боль Доминиканы, неиссякаемый источник проникновения на ее территорию нелегалов, культурной экспансии, если можно назвать «культурой» тот маразм, который кишит и бродит в головах гаитян, «благодаря» Вуду – официальной государственной религии этой страны. От засилья нелегалов из Гаити страдает не только Доминикана, даже Штаты, однако, только Доминикана имеет с Гаити протяженную сухопутную границу со всеми вытекающими отсюда последствиями. И хотя эта граница оснащена и обустроена посерьезней, чем граница между Мексикой и США, гаитянские нелегалы проникают в Доминикану постоянно.
Бегут из Гаити, жаждая лучшей доли, просто – куда глаза глядят. Гаитянам можно только посочувствовать в том, что они здесь родились. Ибо Гаити – ад на земле, причем, извините за каламбур, ад на райском острове. И никаких, абсолютно никаких надежд на кардинальное изменение существующего на сегодня положения вещей в стране в ближайшем будущем, никаких намеков на появление неких внутренних сил, способных что-то изменить в лучшую сторону. Труба. Безнадёга. Тупик.
А ведь как относительно благополучно все начиналось! С поправкой на исторический момент, конечно. Гаити... Райская страна... Западная часть острова была самой процветающей колонией на Карибах под «чутким руководством» французских хозяев. Эспаньола стала колонизироваться раньше других территорий Нового Света, но как получилось, что треть острова отошла Франции, а не целиком Испании, я у Виктора не спросил. Да и не принципиально это – отошла да отошла. Суть в другом.
Во-первых, французы были более рачительными хозяевами новых земель, чем беспечные испанцы. Пальму первенства в производстве сахара из тростника, основы хозяйствования того времени, захватили именно французы. Другой важной статьей дохода французских колонизаторов была торговля очень ценными сортами древесины корабельных деревьев, произраставших в западной части острова. Во-вторых, они зорко блюли «чистоту нации», жестоко карая за кровосмешение, тогда как любвеобильные испанцы интенсивно смешивали свою кровь с африканской, не задумываясь о будущих проблемах. И так почти 300 лет.