Тем временем наступил рассвет; верные стражи не отходили от Рамы, и в то время, как один удалился к реке для омовения, другой продолжал бдительно охранять его сон. Вскоре Рама пошевелился и, протерев глаза, сел и огляделся кругом. Он разбудил Ситу, и они оба отправились к берегу Ганги. После купания и свершения утренних ритуалов они вернулись к месту ночлега, где их поджидали Гуха и Лакшмана. Рама попросил брата принести немного млечного сока священного фикусового дерева, баньяна. Лакшмана безропотно удалился в ближайший лес и довольно скоро вернулся, держа в руках чашу, свернутую из листа, полную сока. Рама смочил древесным молочком свои кудри, и они превратились в бесформенную копну, похожую на ворох грубой пакли. Таково было правило, предписанное лесным отшельникам.
Сумантра с ужасом наблюдал эту сцену и, не выдержав, разразился рыданиями. Его потрясло, что эта голова, вместо того чтобы быть увен чанной драгоценной короной, покрылась пучками спутанных безжизненных волос! Он жалобно сетовал, что ему пришлось стать свидетелем этой трагической перемены. Его сердце сжалось от горя. Он произнес:
“Я больше не могу оставаться с тобой в лесу; мое дальнейшее пребывание здесь невозможно. Я в точности выполнил приказ царя. Теперь судьба повелевает мне расстаться с тобой. Царь наказал мне довезти тебя в колеснице до леса и доставить к берегу священной реки; после этого мне следует покинуть тебя и вернуться во дворец. Мой долг был сообщить тебе об этом, теперь твоя очередь распоряжаться, что мне делать дальше.” Сумантра говорил, смиренно стоя перед Рамой с горестно склоненной головой, не пытаясь сдержать слез, ручьями текущих из глаз.
“Не горюй так сильно, - сказал Рама, - подчинение приказам царя - наш общий долг, как твой, так и мой. Я счастлив, что тебе удалось справиться со своей задачей и осуществить желание царя. Теперь настала. моя очередь приступать к своим священным обязанностям. С величайшим почтением я исполню все его приказания, не отступая от долга ни в малейшей детали. Не сомневайся и не медли, возвращайся в Айодхью. Мои родители сгорают от тревоги и нетерпения, ожидая твоего появления. Они стремятся услышать от тебя подробный рассказ о нашем путешествии. Поэтому запрягай лошадей и как можно быстрее отправляйся в обратный путь.”
Сумантра представил себе то мрачное место, куда ему предстояло вернуться. Он жалобно взмолился: “О Рамачандра! Не допусти, чтобы Айодхья осиротела! Царю будет трудно держать себя в руках, когда тебя не будет рядом. Бхарата сочтет невозможным принять бразды правления.” Сумантра упал на колени перед Рамой, не в силах справиться с отчаянием. Рама поднял его и, обняв за плечи, попытался утешить:
“Сумантра! Нет справедливости выше, чем Истина. Этот известный принцип заложен в Ведах, его провозглашают Пураны и древний Эпос. Самой судьбой мне предназначено следовать этому наивысшему закону справедливости. Мне выпала поистине счастливая доля! Если я упущу эту возможность, пройду мимо собственной судьбы, то навлеку вечный позор на себя и на всю нашу династию, и во всех трех мирах отзовется дурная слава о ней! Огонь бесчестья, пожирающий праведников, куда мучительней, чем миллионы смертей и погребальных костров. Ступай и пади к ногам моего отца, чтобы прояснить ему мое предназначение и передать мою радость. Сохраняй бдительность и своим рассказом обо мне, Сите и Лакшмане не причиняй ему боли и беспокойства.”
Гуха и его спутники внимали словам Рамы с нескрываемым волнением. Они сами не заметили, как из их глаз потекли слезы. Лакшману вновь охватил приступ скорби; не сдержавшись, он произнес гневные и резкие слова в адрес тех, кого считал виновным в происшедшей драме.
Рама, заметив его состояние, тотчас прервал его. Он повернулся к министру Сумантре и сказал: “Сумантра! Лакшмана ведет себя, как неразумный подросток. Не придавай значения его словам. Не передавай их отцу. Он пребывает в смятении и страдает оттого, что слишком сильно любит меня, а кроме того, беспокоится, как Сита преодолеет ожидающие ее невзгоды. Он позволил себе эти горькие упреки, ибо у него сложилось ошибочное мнение о тех, кто отправил меня в изгнание. По своей природе Лакшмана наделен высочайшими добродетелями,” - и Рама принялся перечислять многочисленные достоинства своего брата.
Сумантра поднял голову, решившись передать Раме просьбу царя о Сите, принцессе Митхилы. Он сказал: “Господин! Джанаки - хрупкое и нежное создание. Она не вынесет суровых условий лесной жизни. Необходимо предложить ей вернуться в город и убедить ее, что этот поступок будет самым правильным. Жителям Айодхьи она дорога, как вдыхаемый воздух. Вся держава поклоняется ей как Богине процветания. Если Айодхья лишится своей принцессы, город задохнется, словно рыба на дне высохшего пруда! Позволь ей уехать со мною, и пусть она сама решит, где ей лучше жить - в родной Митхиле или с твоими родителями. Перед моим отъездом царь Дашаратха не уставал снова и снова повторять эту просьбу, и я в точности передаю тебе его слова. Когда через четырнадцать лет ты вернешься в Айодхью из изгнания, Джанаки будет доставлена в нашу столицу из Митхилы.” Пока Сумантра настойчиво излагал свою просьбу. Рама сделал знак Сите, призывая ее прислушаться к мольбам и уговорам министра.