Собравшиеся вокруг монахи с радостью и восхищением внимали словам принца. Бхарадваджа сказал ему: “Сын! Не горюй так сильно! Я уверен, что в тот момент, когда твой взгляд упадет на Лотосные Стопы Рамы, бремя скорби, терзающей тебя, рассеется и исчезнет.” Аскеты всеми доступными способами принялись утешать и успокаивать Бхарату. Бхарадваджа тем временем кликнул одного из учеников и велел ему принести кореньев, овощей и фруктов, чтобы преподнести их Бхарате и Шатругне. Он также приказал юношам позаботиться о том, чтобы было приготовлено достаточно еды для министров, придворных и слуг, а также для остальных жителей Айодхьи - для всех тех, кто безропотно сносил тяготы пути, гонимый единым стремлением - обрести Даршан Рамы, для тех, чьи сердца изнывали от горя разлуки с возлюбленным Владыкой.
Ученик безупречно справился со своей задачей, и вскоре обильное угощение было с почтением предложено всем гостям, посетившим аьлрам. Принцев - Бхарату и Шатругну, министров и придворных, пандитов и браминов приветствовали столь торжественно, будто наступил великий праздник. Разнообразные яства и атрибуты, необходимые для церемонии, появлялись в избытке, как по волшебству, созданные при помощи таинственной магической силы аскетов. Великолепие двух сияющих тронов, предназначенных для Бхараты и Шатругны, не поддавалось никакому описанию. Бхарата был ошеломлен.
Однако, не только братья, но и все остальные жители Айодхьи, приглашенные в ашрам, смотрели на эту роскошь и изобилие как на пустое излишество! Они не привлекали их и не приносили ни малейшей радости! Курящиеся благовония, пышные букеты ароматных цветов, сочные фрукты и соблазнительные кушанья вызывали у них только ужас и недоумение.
Когда все было готово, мудрец пригласил гостей в особый зал для торжеств, где должно было состояться пиршество. Изысканное убранство являло собою шедевр красоты. Царскому наставнику и его супруге было предложено занять специальные высокие сиденья. В зале появились и царицы, укутанные шалями и охраняемые множеством слуг, и хотя их сердца томились от тоски, они подчинились воле мудреца. В это время ясноликие ученики Бхарадваджи внесли в зал Бхарату и Шатругну со всеми почестями и церемониями, принятыми уставом знаменитой обители. Юные аскеты стояли по обе стороны прохода, обмахивая принцев опахалами из хвостов яков и нараспев читая священные гимны. Братьев пронесли в паланкинах к двум величественным тронам, но как только принцы оказались рядом с ними, оба пали ниц и низко склонили головы к полу, застыв в позах почтительного повиновения. Затем они взяли опахала из рук молодых послушников и, став по обе стороны Львиных тронов, принялись обмахивать пустые сиденья! Они поклонялись тронам в благоговении, вместо того чтобы сесть на них! Все присутствующие были потрясены этим проявлением смирения и покорности по отношению к пустующим царским тронам.
Мудрец, тем не менее, предложил братьям взойти на возвышение, но Бхарата и Шатругна, пав к его ногам, взмолились: “Учитель! Эти троны принадлежат не нам, а Сите и Раме. Мы не имеем права сидеть на них. Под сводами твоей священной обители только двое - Богиня Лакшми и Нараяна достойны того, чтобы занять места на Львиных тронах. Мы лишь их слуги. Позволь же нам послужить им!” Услышав это, монахи и все собравшиеся в зале затрепетали от радостного одобрения. Они прославляли преданность и глубокое почтение братьев по отношению к Ра ме. Слезы восторга хлынули из их глаз. Аскеты были поражены стойкостью их веры.
Братья поднесли к тронам блюда с тончайшими кушаньями, предложенными гостям, вызывая в своем сознании пленительные образы Ситы и Рамы, сидящих на этих тронах; через некоторое время они взяли по маленькой горсточке жертвенного угощения и, благоговейно приложив его к своим векам, отведали освященной пищи. Брамины, старейшины, министры, слуги - все жители Айодхьи умоляли Бхарадваджу простить их за то, что они не могут принять участие в трапезе, ибо, преисполненные скорби от разлуки с Рамой, не получают удовольствия от пищи. Они вынуждены отказаться от угощения, поскольку чувствуют, что ничего, кроме Даршана Рамы, не принесет им радости и удовлетворения. Это тот изысканный пир, попасть на который они так стремятся. Они говорили, что погружены во мрак отчаяния, столь неизмеримый, сколь неизмеримо высокое гостеприимство, оказанное им мудрецом. Они сказали, что так одержимы нетерпением увидеть Раму, что не могут и помышлять о еде. Мудрецу ничего не оставалось, как уступить их желанию; он не хотел насильно принуждать их участвовать в пиршестве.