Все эти события происходили в то время, когда Рама, Сита и Лакшмана поспешно возвращались в свою хижину после наскоро совершенных омовений. Бхарата заметил их в тот момент, когда они были уже на пороге своего тростникового жилища. Боль пронзила его; вне себя от отчаяния, он горестно вскричал: “Рама!” - и, упав к ногам брата, разразился громкими рыданиями. Лакшмана увидел, какие страдания испытывает Бхарата от разлуки с ними; он понял, насколько был неправ в оценке его намерений! Он ощутил мучительные угрызения совести; от стыда и скорби он низко склонил голову и горько заплакал, присоединившись к Бхарате и Шатругне.
Рама поднял с колен всех троих братьев и принялся успокаивать их, пытаясь облегчить их горе. Пока братья стояли, обнявшись, к хижине приблизились царицы - Каушалья, Сумитра и Кайкейи, министры, царский наставник Васиштха, пандиты, старейшины и предводители воинства. Когда они увидели Раму, их сердца затрепетали от радости, смешанной с великой скорбью. Острая боль, охватившая их при виде Рамы в грубых одеждах отшельника у порога маленькой низкой хижины, затмила и пересилила радость, вспыхнувшую было в их сердцах при взгляде на возлюбленного принца. Они стенали и плакали, проливая слезы горя и благодарности. Крик: “Рама! Рама!” исторгся из глубин их израненных сердец. Эхом прогремев в небесах, он был слышен далеко вокруг.
Рама говорил им нежные и ласковые слова, призывая их сдержать свои чувства; затем он устремился навстречу матерям, потрясенный их несчастным и удрученным видом. Он сразу понял, какое бедствие обрушилось на них, но быстро пришел в себя, восстановив внутренний покой и равновесие. Он подозвал к себе Лакшману и рассказал ему о случившемся. Он чувствовал, что Лакшмане необходимо знать все подробности происшедшей беды, поэтому он обратился к Сумантре, верному царскому министру, с просьбой поведать обо всем брату и прояснить ситуацию, сложившуюся в Айодхье после их ухода. Услышав это, Сумантра упал на землю, не в силах справиться с горем. Пытаясь подняться, он простонал, рыдая и всхлипывая: “Лакшмана! О, где теперь наш Дашаратха! Он не смог пережить разлуку с Рамой, Ситой и тобою и обратился во прах, сгорев в пламени тоски и скорби. Айодхья превратилась в дикие джунгли. Куда ни падает взгляд, повсюду одно лишь горе; единственные звуки, которые можно услышать - жалобные рыдания и стоны. Не только люди - животные и птицы расставались с жизнью после того, как вы покинули город. Те, кто еще дышат, живут одной надеждой на ваше возвращение.” Услышав эти признания Сумантры, Лакшмана застыл, как каменный истукан, не в силах вымолвить ни слова.
Ничего не ответив Сумантре, он подошел к Раме и проговорил, запинаясь: “Я не мог вообразить даже в самом страшном сне, что разразятся такие невиданные бедствия. Нас не было рядом с отцом в последние минуты его жизни.” Рама утешал его, говоря, что бессмысленно оплакивать то, что безвозвратно ушло в прошлое: “Физические тела так же временны и недолговечны, как пена на волнах океана; пузырьки лопаются и сливаются с водой; так и тело неизбежно исчезнет - не сегодня, так завтра.” Он напоминал Лакшмане о вечных законах и непреходящих нравственных истинах, пока, наконец, оба брата не направились к реке для совершения ритуалов, предписанных Ведами при известии о смерти отца или другого родственника.
В это время Сита приблизилась к царицам и коснулась их ног. Она пала ниц перед супругой царского наставника. Она тепло приветствовала жительниц Айодхьи и несколькими добрыми и заботливыми фразами избавила их от неловкости и напряжения, в которых они пребывали. Увидев Ситу, царицы тяжко застонали. Не могли сдержать слез и рыданий и женщины, пришедшие из Айодхьи; глядя на свою прелестную юную принцессу, облаченную в грубое платье отшельницы, они почувствовали, что их сердца разрываются от горя. Узнав о том, что царь Дашаратха покинул свое тело, Сита, вновь и вновь обнимая ноги матерей, восклицала: “Увы! Какая горькая доля выпала нам! Царь распрощался с жизнью оттого, что не вынес разлуки с нами!” Сита чувствовала, что известие о смерти Дашаратхи поразило ее сердце, как удар грома. Вместе с царицами она долго оплакивала судьбу, принесшую тяжкую утрату. В этот день никто не притрагивался ни к воде, ни к пище. Весь день и всю ночь люди предавались скорби.