Рама осторожно подкрался к кустам, где прятался таинственный олень, после чего быстро скрылся из виду. Золотой олень, бросившись бежать от Рамы, смотрел не вперед, а назад, вытягивая шею, чтобы ни на секунду не оторвать взгляд от своего преследователя! Рама радовался, наблюдая за его поведением. Он знал, что олень - не кто иной, как демон Марича, глубоко преданный ему, постигший и осознавший Принцип Рамы и Могущество Рамы. Поэтому Рама тоже не сводил глаз с оленя и с огромным интересом следил за его повадкой. В какой-то момент зверь очутился совсем близко от Рамы, но, совершив резкий прыжок в сторону, попытался увлечь его за собой на более дальнее расстояние. Рама, казалось, получал удовольствие от этой погони, от дразнящих уловок своей жертвы. Но вот настал миг, когда, натянув тетиву, он прицелился и пустил в золотого оленя свою меткую стрелу.
Когда роковая стрела поразила его, Марича громко вскричал: “О Сита! О Лакшмана!” голосом, исполненным мучительной боли и в предсмертной агонии упал на землю. Этот пронзительный крик услышали Сита и Лакшмана. Не успел звук достичь слуха Лакшманы, как Сита сказала тревожно: “Лакшмана! Ты слышишь? Это голос твоего брата. Он зовет тебя на помощь. Беги, беги немедленно, не то будет поздно! Эти ракшасы - великие мастера на колдовские трюки и перевоплощения. Они способны на страшные злодейства, меняя свой облик и скрывая свою истинную природу.” Сита требовала, чтобы Лакшмана, как можно быстрее, отправился к тому месту, откуда донесся зов о помощи.
Лакшмана, обладая острым и глубоким умом, мог мгновенно оценивать ситуацию и делать правильные выводы. Кроме того, он беспрекословно подчинялся приказам брата, и эти приказы были ему дороже собственного дыхания. Поэтому он сказал Сите: “Госпожа! С Рамой никогда не случится беды. Самый коварный из ракшасов не сможет причинить ему вреда. Ты же видела, как в мгновение ока он уничтожил тысячные полчища этих грозных ракшасов! Не беспокойся ни о чем! Наберись мужества и терпения. Рама скоро вернется в хижину, как всегда, бодрый и невредимый.”
Тут вновь издалека послышался отчаянный крик Рамы: “Сита! Лакшмана!”, и Ситой овладели еще большие испуг и волнение. Она воскликнула: “Лакшмана! Что с тобою? Отчего ты так бессердечен? Каковы твои тайные намерения? Ступай же! Поторопись и избавь своего брата от нависшей над ним опасности. Помоги ему! Иди!” Сита всячески демонстрировала свою тревогу и страх и делала все возможное, чтобы заставить Лакшману покинуть ее.
Разумеется, Сите было прекрасно известно, что Раме не угрожает никакая опасность. Но ей во что бы то ни стало нужно было “заложить основу” для дальнейших событий. Поэтому она изображала простую женщину, смертельно перепуганную криками мужа. Лакшмана убеждал ее всеми доступными способами; он жалобно умолял ее не вынуждать его идти наперекор воли Рамы. Видя, что все его доводы и мольбы бесполезны, он в конце концов решительно заявил: “Мать! Воля Рамы - моя жизнь. Это сокровище драгоценно мне как дыхание. Разве ты не слыша ла, что Рама велел мне ни на миг не оставлять тебя одну, лишив защиты? Поэтому я и шагу не ступлю отсюда, что бы ни случилось.”
Сите было необходимо отослать Лакшману, чтобы “освободить” Раване путь к хижине. Таков был план, созданный Рамой, имеющий целью уничтожение Раваны и всего отродья ракшасов. Сита, как и Лакшмана, была обязана выполнить приказ Рамы, и она продолжала настаивать на своем, вынужденно применяя резкие и обидные слова, которые могли бы подействовать на Лакшману.
Лакшмана крепко зажал уши руками; он не мог выносить таких несправедливых обвинений и грубых нападок. Он взмолился: “Мать! Я вытерплю любой, самый страшный гнев, который ты обрушишь на меня.” Но когда Сита, окончательно выйдя из себя, пригрозила Лакшмане, что сама отправится в джунгли искать Раму, если этого не сделает Лакшмана, тот понял, что у него нет выбора. Его терпение иссякло. Он не мог допустить, чтобы Сита в одиночестве бродила по лесу в поисках Рамы и спасала его от опасности. Поэтому с тяжелым сердцем он покинул хижину и удалился в джунгли.