Однако в ответе Раваны звучали лишь страшный гнев и пустая бравада. Он сотрясался от ярости, что сын посмел дать ему столь дерзкий и непочтительный совет, поправший его гордыню. Возвысив голос до звериного рыка, он обрушил на Прахасту поток ругани и оскорблений. “Дурак! Кто научил тебя этому хитрому вранью? Где набрался ты этой премудрости? Говорят, что искра возгорается в сухих бамбуковых зарослях. Ты рожден в моем клане!” Равана зловеще заскрежетал зубами; он выкрикивал грубые и резкие проклятья и, в конце концов, вышвырнул Прахасту вон из зала. Но прежде, чем удалиться, Прахаста, выпрямившись, ясно и твердо сказал свое последнее слово. Он сурово осудил отца за его всепоглощающую гордыню, ослепившую его. “Равана выступит в роли разрушителя нашей династии.” Он успокаивал себя лишь тем, что тот, кому нанесена смертельная рана, кто стоит лицом к лицу со смертью, не нуждается ни в каких целительных снадобьях. “Поэтому мой совет и показался отцу бессмысленным,” - так рассуждал он сам с собою. Он направился прямо в покои своей матери и поведал ей о случившемся. Оба они пришли к выводу, что не в силах помочь Раване ни словом, ни делом. Они сидели вдвоем, погрузившись в размышления о Раме и его величии.
Ванары раскинули походный лагерь для Рамы и Лакшманы на горе Сувела. Они приготовили для них мягкие ложа из охапок шелковистой травы и цветов, придав им форму удобных постелей. Рама появился, как только они завершили свой труд, и прилег отдохнуть, чтобы доставить удовольствие обезьянам. Вскоре он склонил голову на колени Сугривы и погрузился в сон. Лук и стрелы лежали по обе стороны его душистой постели. У ванаров, словно в приступе отчаянной чесотки, зудели руки от нетерпения - когда же они смогут напасть на Равану и уничтожить его. Они сдерживались только потому, что не получили на то приказа Рамы. Хануман, счастливец, и коронованный принц Ангада благоговейно растирали ноги Рамы. Лакшмана неподвижно застыл в ногах ложа, держа наготове лук и стрелы, не сводя пристального и внимательного взгляда с лица Рамы. В этот момент Рама открыл глаза и взглянул на Восток. Его взор остановился на Луне, встающей над горизонтом. “Друзья мои, - сказал он, - посмотрите на Луну. Я вижу на ней темное пятнышко. Вы заметили его?” Обезьяны воззрились на Луну, и каждая из них принялась описывать пятнышко на светиле так, как оно представлялось ее воображению. Один лишь Хануман признался: “Господин! Я не вижу никакого темного пятна на Луне. Для меня ночное светило - отражение твоего Лика. Поэтому я не замечаю темного пятнышка, о котором ты говоришь, и поверхность Луны видится мне чистой и незамутненной.”
Эту ночь до самого рассвета Рама провел в дружеской компании ванаров, ведя с ними упоительную беседу. С предрассветными лучами он окунулся в морские волны и сотворил на берегу предписанные утренние ритуалы. Потом он призвал к себе всех министров Сугривы и других вождей обезьяньего воинства и отдал распоряжения по поводу грядущего наступления. Чуть позже на всеобщем совете они пришли к единодушному решению, что прежде, чем осаждать Ланку, к Раване следует отправить посланца - принца Ангаду, сына Вали, престолонаследника царства ванаров. Рама попросил Ангаду выйти вперед и сказал ему:
“Сын мой! Ты силен и добродетелен. Я доверяю тебе миссию посредника между Рамой и Раваной с тем, чтобы ты совершил последнюю попытку убедить его, используя разумные, мягкие и осторожные доводы, не возбуждая в нем еще большего гнева и ярости.” Рама дал Ангаде подробные указания о содержании и тоне его будущей беседы с Раваной. Ангада удалился, простершись перед этим у ног Рамы. Уходя, он сказал:
“Учитель! Умоляю благословить меня лишь одним милостивым взглядом. Я поистине счастлив, что мне доверена эта задача. Что бы ни случилось со мною во время ее исполнения, я всегда готов пожертвовать ради тебя своей жизнью.” Сердце Рамы, полное сострадания, растаяло, когда он услышал эти слова Ангады. Он подошел к принцу, прижал его к своей груди, и, положив руку на его голову, одарил своим благословением.
Ангада, наполнив Рамой ум и сердце, направился к воротам города. Проявляя великое мужество и самообладание, он отстранял от себя всех, кто преграждал ему дорогу и пытался остановить его. На своем пути он встретил сына Раваны. Принц-ракшаса вплотную подступил к Ангаде и осведомился: “Эй! Обезьяна! Кто ты и откуда пришел?” Ангада отвечал:
“Я Ангада, посланец Рамы.” Услышав это, ракшаса занес ногу для мощного удара. Но Ангада оказался проворнее: он крепко схватил ракшасу за ногу, поднял его высоко над головой и некоторое время крутил в воздухе, после чего швырнул на землю! Наблюдавшие эту сцену ракшасы замерли от ужаса; они поняли, что эта обезьяна обладает невиданной силой, и бросились врассыпную. По Ланке пронесся слух, что вернулась обезьяна, спалившая столицу, и город охватила всеобщая паника и неудержимый страх. Ангада заметил, что отовсюду, из-за углов и окон, за ним наблюдают до смерти перепуганные ракшасы, следя за каждым его движением. Ему не требовалось просить жителей расступиться и освободить ему путь - стоило им издали увидеть его, они поспешно удирали кто куда!