Дашаратха, внимающий настоятельным просьбам министра, не смог сдержать своего горя и отчаяния. Он разразился громкими рыданиями и проговорил, с трудом произнося слова, ибо слезы душили его: “Сумантра! Твоя доброта и преданность разрывают мое сердце!” Сумантра, потрясенный, застыл на месте, не в силах ступить и шагу ни вперед, ни назад. Его пронзил страх, и он замер, будто прикованый к полу. Прижав руки к груди, он взмолился: “Махараджа! Что с тобой происходит? В тот час, когда высшее блаженство должно переполнять тебя, ты предаешься скорби и проливаешь горючие слезы? В чем причина твоего отчаяния? Я не в силах это понять.”
Сумантра стоял, беспомощный, терзаемый тревогой и мрачными предчувствиями. Тогда вмешалась Кайкейи и сказала: “О лучший из министров! Махараджа провел бессонную ночь, беспокоясь о судьбе Рамы. Если ты немедленно отправишься к Раме и приведешь его сюда, все прояснится и тайна раскроется. Это мой приказ; тебе следует подчиниться и как можно скорее доставить Раму ко мне во дворец.” Сумантра, ни секунды не сомневаясь в том, что приказ царицы выражает волю Махараджи, устремился во дворец Рамы.
Когда колесница главного министра мчала его по городу, сотни тысяч подданных, заполонивших улицы, приветствовали его радостными возгласами: они были уверены, что Сумантра спешит, чтобы доставить Раму в торжественный зал для коронации. Он видел веселые лица, сияющие от праздничного возбуждения; люди боялись лишний раз моргнуть глазом, чтобы не пропустить ни единого мгновения из происходящих исторических событий. Наконец, Сумантра достиг дворца Принца. Спеша к воротам, он видел множество придворных и служанок, выстроившихся вдоль всего прохода, державших в руках огромные чаши и блюда с роскошными дарами - шелками, парчой, жемчугами, драгоценными камнями, гирляндами и букетами цветов, благовониями и сластями. Это зрелище радовало взор, но Сумантра даже не остановил ся, чтобы взглянуть на них. Когда он поспешно взбегал по ступеням дворца, он ощутил, что празднеству недостает чего-то самого существенного и единственно ценного; он был не на шутку встревожен и озабочен. Радость, владевшая им с самого утра, сменилась глубокой печалью. Главный министр имел полное право входить в любые внутренние покои огромного семиярусного здания. Его никто не останавливал дворцовые стражи и слуги не задавали вопросов. Как рыба, бесшумно и свободно скользящая в глубинах полноводной реки, так верный Сумантра, никем не задерживаемый, минуя бесконечные коридоры, галереи и залы, стремился, гонимый тревогой, в светлые покои Рамы.
Глава 11
Вместе с Лакшманой
Сумантра увидел, что внутри дворца уже собрались близкие друзья Рамы, готовые сопровождать его в зал для торжеств. С сияющими лицами, облаченные в роскошные праздничные одежды, они ждали его появления. Министр проследовал мимо них вглубь дворца, проникнув в его внутренние покои. Там он нашел Раму, сидящего на золотом ложе; все пространство вокруг него было озарено Божественным светом. Рядом с ним стояла Сита и нежно обмахивала его опахалом. Он сиял, как Луна со своей звездою-спутницей, Читрой.
Сумантра очень спешил, он не мог позволить себе ни минуты промедления, поэтому, едва переступив порог, он тотчас заговорил: “Рама! Мать Кайкейи и твой отец потребовали, чтобы я срочно доставил тебя во дворец этой царицы; с этой целью они послали меня сюда, и я очень торопился, чтобы передать тебе их просьбу.” Как только Рама услышал слова Сумантры, он повернулся к Сите и сказал: “Сита! Я уверен, что возникло какоето препятствие, другой причины быть не может. Я заранее знал об этом, но хранил молчание и на все отвечал согласием, чтобы мой отец мог чувствовать себя счастливым; к приказам отца следует относиться с почтением, чтобы не причинять ему боль.” Рама невозмутимо продолжал в том же духе, и Сумантра, похолодев, ощутил, как сердце бешено заколотилось в его груди. Он попытался связать слова Рамы и ужасную картину, увиденную им во дворце Кайкейи - лежащего на полу и стонущего Дашаратху. Теперь он был почти убежден, что препятствие, о котором говорил Рама, на самом деле существует.