Замирает правитель Аль-Хруса, сжимает узду.
— Свадьбы не будет, — звенит голос Пустынного Льва, слышен в нем отдаленный рык.
— Что значит, не будет? — удивляется аль-Хатум, и улыбка сползает с его лица.
— Как… не будет… — шепчет торговец, прижимая руки к груди.
Взлетает в седло аль-Назир, оборачивается.
— Своей властью я запрещаю тебе, Шариф аль-Хатум, брать в жены эту девушку.
— Но почему?.. — подбегает ближе несостоявшийся жених, хватается за стремя. — Ты не можешь…
— Мой господин, чем мы вас прогневили⁈ — голосит торговец. — Кто возьмет мою дочь в жены после такого позора⁈
— Я сам на ней женюсь, — падают слова как камни, заставляют умолкнуть обоих мужчин. — У тебя, мой друг, уже есть две жены. Третью найти будет не так сложно. А ты, почтенный Мустафа, жди сватов на днях.
Опускаются руки у Шарифа, замирает пораженный старик с открытым ртом, а вороной жеребец уже несет хозяина прочь по улице, поднимая клубы пыли…
…Вечером, когда солнце уходит, и на улицы города снисходит благодатная прохлада, жители Аль-Хруса покидают дома. Кто-то располагается в саду, кто-то на крыше, а кто-то отправляется в гости.
Карим переступил порог, отделяющий женскую половину его дома от мужской. Комнаты здесь были еще роскошнее, чем у торговца. Алые ковры, шелковые драпировки, изящные кувшины с благовониями. И все только для одной женщины, обернувшейся на звук открываемой двери.
— Мой сын решил почтить меня своим вниманием, — Зейнаб аль-Назир, старшая сестра покойного шейха и вдова его военачальника, отложила в сторону вышивку и поднялась навстречу сыну. — Сегодня во истину хороший вечер…
— Я пришел сказать, что нашел невесту, — Карим отошел в сторону, уклоняясь от объятий матери.
— Великие Небеса услышали мои молитвы! — женщина прижала руки к груди. — Наконец, у меня появятся внуки! Кто она? Чьих кровей? Когда ты отправишь сватов? Ты, конечно, попросишь своего дядю, почтенного Джабаля аль-Назир, оказать тебе такую честь. А свадьба… Когда будет свадьба?
Она была готова говорить о предстоящих хлопотах бесконечно, исподволь диктуя свое мнение по каждому вопросу. Ответы ее интересовали мало. В представлении Зейнаб только ее мнение имело значение.
— Она — младшая дочь торговца тканями, — аттабей заставил мать умолкнуть. — И еще сегодня утром являлась невестой Шарифа, но я запретил ему жениться. А сейчас весь Аль-Хрус наверняка обсуждает мой поступок. Но это неважно. Я женюсь. И да, уверен, что дядя с удовольствием окажет мне честь, став сватом.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Карим! Как ты мог…
— Меня не интересует твое мнение, мама. Я лишь хотел, чтобы ты узнала новости от меня, а не от слуг. Доброй ночи.
Аттабей ушел, не слушая раздавшиеся за спиной причитания. Он не привык оправдываться или объяснять свои решения. Да и как объяснить то, что и сам Карим не мог понять?
Он помнил глаза девушки. Светлые, как пески под раскаленным солнцем. Помнил тонкую фигурку. И знал, что его близкий друг не ласков с женщинами. Что первая его жена умерла слишком рано, а вторая часто болела. До него доходили слухи о жестокости Шарифа, но не дело вмешиваться в чужую семью. Указывать, что правильно, а что нет. Однако… от мыслей о том, что та девушка окажется в руках его друга, Пустынный Лев начинал злиться. И гнев его был таков, что с трудом хватило сил уехать, и не забрать невесту с собой…
…Джабаль аль-Назир ответил на просьбу согласием. Его порядком удивило поспешное и совершенно неожиданное сватовство племянника, но он не сказал ни слова против. Знал, что Карим слишком уж похож на его покойного брата. Если захочет чего-то, уже не отговорить. Да и зачем? Мужчине в тридцать давно положено быть женатым. Будь жив Арджан, устроил бы счастье сына, но погиб… Сгинул в пустыне вместе с шейхом. А потом началось такое, что Кариму стало не до поисков жены.
В дом торговца тканями Джабаль прибыл вместе с сыновьями. Осмотрелся. Огладил бороду. Усмехнулся, представляя, как гневается в своих покоях Зейнаб аль-Назир. Гордая женщина, воспитанная в роскоши и никогда не знавшая отказа. Ей, дочери шейха, как смириться, что сын приведет в дом простолюдинку? Да еще и не просватанную в таком-то возрасте.
Невест в Аль-Хрусе, да и других ближайших городах, начинали выбирать еще лет с девяти. И к двенадцати почти все обзаводились женихами. Свадьбу играли позже, когда девочка входила в пору девичества. И то, что до пятнадцати лет избранница Карима не обзавелась женихом, говорило о многом. В первую очередь о малом приданом, и не в последнюю о том, что девочку сочли непригодной… Некая женщина высказала свое мнение, а остальные подхватили. Сплетни по городу разносятся быстро, и вот уже нет желающих заполучить невесту с такой репутацией. Неудивительно, что почтенный Мустафа согласился, когда посватался Шариф.