— Теперь вы! — он оборачивается ко мне, но я качаю головой.
— Сначала Надира и припасы.
Шум становится громче. Я боюсь обернуться, но знаю, что бой уже совсем рядом. Служанка пытается возразить:
— Я не могу! — она срывается на короткий визг, когда Саид подхватывает ее и вместе с баулами закидывает на стену, где Надира повисает, но упрямо не разжимает руки. Кочевник забирается следом, перекидывает девушку на другую сторону и свешивается, протягивая руку мне.
За спиной вскрикивает мать, и я все же оборачиваюсь, чтобы увидеть, как сын Али падает на землю в двух шагах от нас. Из горла его хлещет кровь. А между убийцей и нами стоит лишь старый слуга, который молча делает шаг вперед.
— Мама, лезь! — я хватаю ее за плечо и толкаю к стене.
— Нет, — она качает головой. — Спасайся, дитя мое! Уходи!
Она срывает с пояса платок и отдает мне, а потом оборачивается и с каким-то отчаянным криком бросается на воина.
— Госпожа, скорее! — крик Саида заставляет отвлечься.
Я хватаю его протянутую руку и стараюсь подтянуться. Беспомощно перебираю ногами, пытаясь найти опору и помочь ему поднять меня на стену. Кочевник силен. Рывок, и я уже готовлюсь повиснуть на стене не лучше служанки, как кто-то хватает меня за ногу и дергает назад.
Крик срывается с губ. Сын пустыни рычи сквозь зубы и сгибается под тяжестью двойного веса. Я пытаюсь вырваться. Брыкаюсь изо всех сил, но чьи-то руки обхватывают колени и тащат назад. Бороться бесполезно. И все, что я могу сделать — это сунуть в руки Саида платок с драгоценностями. И прошептать одними губами:
— Сбереги детей!
А потом разжать пальцы. Так надо. Он должен уйти, чтобы защитить их. Одни они не выберутся. И кочевник понимает. Лицо его искажается лишь на мгновение, а затем он исчезает за стеной.
Я падаю на землю. Чье-то тело смягчает удар. И я начинаю извиваться и царапаться. Но чья-то рука хватает меня за волосы. Никаб давно упал с головы где-то в спешке. Боль заставляет застонать. Пытаюсь перехватить руку, что держит крепко и тащит по земле, не давая подняться на ноги. Краем глаза замечаю тело Али и рядом с ним маму… А затем вижу только ноги и саблю, измазанную кровью.
Дыхание перехватывает. И боль отступает. Остается лишь страх.
— Что тут у нас? — спрашивает незнакомый голос.
И тот, кто держит меня за волосы, дергает вверх, заставляя запрокинуть голову. Грубая рука хватает за подбородок. Вижу лицо с резкими чертами и странные глаза зеленого цвета.
— Ее называли госпожой. Я решил, что она нам и нужна.
— И правильно решил, Асман. У нее светлые глаза. Как песок под солнцем. Вряд ли у кого-то еще есть такие. Господин аль-Хатум будет доволен. Уходим!
Человек с зелеными глазами делает повелительный жест, и остальные слушают его беспрекословно. Меня поднимают на ноги и ведут к дому, тащат по комнатам, что еще недавно казались мне надежными и мирными. Повсюду лежат тела, расползаются лужи крови. От ее запаха становится дурно, и я хочу потерять сознание, а потом проснуться и понять, что все произошедшее мне только приснилось. Но разум мой сильнее, чем хотелось бы.
Мы выходим на улицу, где творится сплошной хаос. Люди куда-то бегут. Кричат. Ломятся в дом почтенного Муслима. А вот старый дом муллы обходят стороной. И кажется, что за воротами мелькает знакомая тень. Но я отвожу взгляд, чтобы никого не выдать. Не знаю, что понадобилось аль-Хатуму от меня, но надеюсь, мои дети ему не нужны.
Мужчины разбирают коней, и меня берет на седло человек с зелеными глазами. От него пахнет кровью и потом. А еще табаком. И от смеси запахов сознание все-таки уплывает. Пусть все окажется сном…
…Погром… Кто бы мог подумать, что в Сердце Великой Пустыни будет произнесено столь страшное слово. Погром… И замер молодой шейх, не в состоянии поверить. А аттабей испугался. И вскочил. Взглянул на начальника охраны.
— В город нужно отправить отряд стражи! Призвать людей к порядку! Найти зачинщиков!
— С чего ты взял, что есть зачинщики? — едко спросил Малик, поднимаясь. — Или ты сам подстрекал народ к беспорядкам?
— Я уже месяц нахожусь под твоим присмотром, — Карим взглянул в глаза родственника. — И знаю, что народ Аль-Хруса терпелив. Людей нужно подтолкнуть. Давно ли твой сборщик налогов объезжал дома?
Складка пролегла меж бровей правителя.