— Так почему же ты решил жениться на той девочке?
Хмурится Пустынный Лев. Темнеет лицом. Не знает ответа. Или впервые в жизни боится?..
…А в день смотрин он встречается с невестой. Ее мать сидит в стороне с закрытым лицом и, кажется, даже не смотрит в сторону дочери. А она боится поднять на него глаза и в абайе кажется еще меньше и тоньше, чем в прошлый раз.
— Посмотри на меня.
Лев не умеет просить, и с губ срывается приказ. Но девушка поднимает глаза. Светло-карие, но такие чистые, что смотреть в них хочется вечность. В них все еще растерянность. И удивление. Смущение. И страх…
Хмурится аттабей. Сжимает губы. Кому нужна жена, которая боится мужа? Окидывает невесту взглядом. И замечает, как та прячет кисти рук в рукава. Слишком уж поспешно…
— Покажи.
Снова приказ, и она медлит. Опускает взгляд. Ему нельзя касаться невесты до свадьбы, иначе все было бы проще. И Карим вздыхает. Усмиряет крутой свой нрав, не терпящий неповиновения.
— Жена должна слушаться мужа и доверять ему больше чем себе, — говорить приходится мягче, но терпение вознаграждается.
Девушка медленно поднимает руки, и черная ткань соскальзывает с запястий, обнажая темные следы на тонкой коже. Синяки. Свежие. Вряд ли им больше недели, а значит, кто-то посмел поднять руку на его невесту.
— Кто? — голос звучит тихо, но она сжимается. Вздрагивает. Втягивает голову в плечи. Смотрит из-под бровей.
И по страху в глазах, по тихому вздоху от сидящей в углу женщины он понимает. Младшая дочь. Единственная от третьей жены. Выйдет замуж раньше старших сестер. За правителя города. Женщины мстительны. И жестоки. Завистливы. И вряд ли раньше девушку любили дома, а уж теперь…
— Я поговорю с твоим отцом. — Кто, как не хозяин дома должен разобраться со своими женщинами? — Подобное больше не должно повторяться. Никто не поднимет руку на жену аттабея.
Страх уходит, девушка выпрямляется, а ее глаза становятся еще светлее. И снова вспоминается песок под палящим солнцем. Все же не зря он выбрал для нее золотые топазы…
…Время идет. Шепчет песок пустыни. Гудит белокаменный город. Ждет назначенного часа. Примирились аттабей и Шариф аль-Хатум, забыла злость на сына дочь шейха, шьется наряд для невесты, готовится свадебный пир, собираются гости на торжество.
В назначенный день, ровно шесть недель спустя после сватовства, в дом торговца приходит мулла. Приезжает аттабей с дядей и его сыновьями. Занимают они места в отведенной комнате, где ждут их братья невесты. Почтенный Мустафа приводит дочь для проведения обряда никах.
Замолкают гости. Жених и невеста сидят напротив друг друга. Читает мулла заповеди о семейной жизни. И не смеют прервать его…
…Карим не слышал, что говорил мулла. Смотрел на невесту. Она была красива. Каждая девушка красива в день своей свадьбы. Но дочь торговца казалась особенной. Чем? Светлыми ли глазами? Хрупкой ли фигуркой, скрытой под черным шелком? Или улыбкой, что пряталась в уголках губ? Ее лицо останется открытым лишь дома, затем его укроют густой вуалью, и он снова сможет увидеть ее лишь поздней ночью.
Она улыбалась. И не прятала руки. Не сжималась. И не втягивала голову в плечи. И выглядела так, что аттабей впервые испытывал странное волнение. Сердце ли чаще застучало в груди? Или дыхание застряло в горле? Отчего ему хотелось сохранить эту улыбку? И этот взгляд, наполненный робкой радостью и надеждой?
Когда мулла закончил читать, он надел на палец невесты простое серебряное кольцо. И она сделала тоже. Ее пальцы оказались тонкими. Горячими. И нежными. Они не дрожали. И кольца оделись легко, что считали хорошей приметой.
Он поднялся и помог встать жене. Она едва доставала макушкой ему до плеча. И смотрела снизу вверх. Но совершенно без страха. И в груди вдруг потеплело. Словно там что-то пробудилось. Что-то совершенно ему незнакомое…
…Дорогу до собственного дома и свадебный пир аттабей не запомнил. Его поздравляли. Дарили подарки. Был среди гостей и Шариф, смеялся и шутил, как и раньше. Улыбался дядя, сверкая мудрыми глазами. Присутствовала на женской половине мать, не посмевшая устроить скандал и испортить праздник. Но мысли Карима блуждали далеко от веселья.
Он думал о невесте. О горячих пальцах, о золотых глазах, похожих на пески пустыни, и внутри росло чувство, заставлявшее его волноваться все больше. И ждать окончания праздника.
Почтенный Джабаль аль-Назир понял настроение племянника.
— Не пора ли нам отпустить молодых? — произнес он, привлекая внимание соседей. — Наш аттабей долго искал себе супругу, жестоко заставлять его ждать дольше.