От неприятных мыслей у шейха заныли виски.
— Чего хочет почтенный Карим аль-Назир?
— Позволения самому посетить дом твоего покорного слуги, Шарифа аль-Хатума, чтобы забрать оттуда супругу.
— Самому? — удивленно переспросил шейх.
Пока гонец доберется до своего господина, пока аттабей пересечет половину пустыни, он тысячу раз успеет забрать женщину у Шарифа. Если бы не собственная дочь, находящаяся в Аль-Хрусе, ее можно было бы и вовсе убить, но, учитывая обстоятельства, придется оставить в живых. И позаботиться о здоровье и безопасности, а также убедить донести до мужа, что ничего страшного с ней не произошло. В любом случае, у него появится время…
— Именно так, господин. Почтенный хранитель Сердца Пустыни не хочет утруждать тебя заботой о его супруге, которую мудрейший правитель Аль-Алина наверняка проявит, учитывая все свидетельства уважаемых жителей…
У шейха вступило в затылок. Он нетерпеливо махнул рукой, спеша прервать длинную речь гонца.
— Хорошо, я даю позволение аттабею Аль-Хруса самому забрать жену у аль-Хатума. Конечно, если она там есть.
— В таком случае, — заговорил молчащий до этого телохранитель с закрытым абайей лицом, — не откажется ли почтенный правитель дать нам сопровождающего, который подтвердит его слова?
Черный платок слетел с головы говорившего, и правитель Аль-Алина с неприятно удивившим его самого ужасом уставился на аттабея Аль-Хруса.
— Б-брат мой, я счастлив видеть тебя в добром здравии, — сумел взять себя в руки шейх, отчетливо понимая, что Пустынный Лев в ярости. И хорошо, если гнев его окажется направлен на кого-то другого. — Отчего же ты приходишь в мой дом с закрытым лицом, будто вор? Неужели между нами есть какие-то обиды?
— Дай мне слугу и покажи, где находится дом аль-Хатума, а когда я заберу оттуда жену, мы обсудим, какие есть между нами обиды.
И не посмел возразить правитель. Ибо муж, чью жену похитили, в своем праве. И никто не должен стоять у него на пути. А Шариф… Что ж, придется искать другого слугу…
…— Кровавый рассвет, господин, — Баязет ехал рядом, не спуская глаз с проводника, выданного шейхом.
Карим и без сопровождения знал, куда направиться, собрать сплетни — не так уж и долго. Свидетель от правителя был нужен лишь для подтверждения законности его действий. Перед выходом из дворца он снова надел абайю, закрывая лицо. И не зря, судя по тому, какими пристальными взглядами их провожали на улицах. Но второй раз в одну и ту же ловушку он попадать не собирался. Свидетели, приехавшие в город, через одного состояли в его охране. Подбирал их Сулейман. И готов был поручиться за каждого головой. Аль-Назир лишь надеялся, что проверять их преданность не придется…
Он с трудом сдерживался, чтобы не послать коня в галоп. Гнев, свернувшийся змеей внутри, требовал выхода. В голове скованной птицей билась мысль: «Опоздал!». Страх заставлял сердце сбиваться с ритма. Слишком много времени ушло на переписку с правителем Аль-Алина, и ушло бы еще больше, если бы он не пошел на хитрость. Благодаря его письму, Баязета приняли во дворце в неурочный час, шейх не успел собраться с мыслями, и все получилось. Но могло быть иначе…
…В дом аль-Хатума их пустили без возражений. Слуга попытался возмутиться лишь, когда Карим отодвинул его в сторону и сам направился искать хозяина. Распахивал двери, заглядывал в комнаты, пока его люди сгоняли во двор всех жителей дома. Он знал, что Адара здесь. И от того, в каком состоянии окажется жена, зависит судьба всех…
Очередная дверь распахнулась бесшумно. В комнате царил полумрак. Но аттабей сразу понял, что оказался там, где нужно. В нос ударил запах знакомых благовоний. Раздался шорох, и с пола поднялся обнаженный мужчина, успевший прикрыться покрывалом.
— Как ты посмел меня тревожить? — прогремел голос Шарифа.
Но аль-Назир его не слышал, успев заметить попавшую в поток света от окна тонкую руку. Такое знакомое запястье, на котором раньше звенели браслеты. Сердце замерло и на мгновение перестало биться.
Он перевел взгляд на бывшего друга и молча снял с головы абайю.
— Ты жив? — хозяин дома удивился, а потом засмеялся. И смех его становился все громче и безумнее, пока не оборвался глухим кашлем. — Она говорила, что ты придешь, но я не верил… А ты здесь. Великие Небеса, ты, по истине, любимчик судьбы, Карим. Ни нож, ни яд тебя не берут…