— Тогда пригласи к гостям Гурию, женщины народа пустыни имеют голос наравне с мужчинами. Хорошо будет показать им уважение, представив жену.
Пусть и вторую, но не менее значимую. Мой Лев заключил брак между Рашидом и Хадиджой, чтобы обеспечить порядок наследования и обезопасить город, между ними никогда не было любви, но вторую супругу сын выбрал сам. И с ней обрел мир и покой.
— А если она не справится? — уже спокойнее говорит правитель. Гнев никогда не владеет им долго, исчезая как пламя погасшей свечи. — Гурия слишком застенчива и тиха для встречи гостей.
— Зато не опозорит тебя. А для Хадиджи будет урок. В следующий раз она может начать думать не только о себе…
— Мне кажется, она уже никогда не изменится…
Его слова не требуют ответа, а я могу снова послушать звуки сада и насладиться спокойствием. Пусть и недолгим…
— Брат, неужели тебе мало дворца, раз ты так часто посещаешь мой дом?
Ибрагим выходит в сад и шутливо хмурится.
— Так ты встречаешь своего правителя?
Рашид поднимается и идет приветствовать брата, а я смотрю на них, таких похожих и разных. Ибрагим напоминает мою покойную свекровь. Изящные черты лица, фигура, улыбка, но вот глаза в точности как у Карима. Старший сын наоборот копия отца, и лишь глаза светлее. С золотистой искрой.
— Снова пришел за советом к матери?
— Пришел узнать, как ты заботишься о ней… Мой начальник стражи докладывает, что ее видели на окраине прошлой ночью.
— Мама, ты снова?..
Теперь оба смотрят на меня одинаково осуждающе и встревоженно. Я знаю, что ими владеет страх. Тот самый, детский, оставшийся с ними даже спустя тридцать лет. И именно страх нужно успокоить.
— В этом городе каждая собака знает мое имя. Никто не посмеет меня обидеть. А в дальних кварталах люди, пусть и не голодают, но не всегда находят деньги на лекаря. Я помогаю им, чем могу. Спрашиваю, что необходимо, а затем говорю с тобой, Рашид. Никто не сомневается, что ты заботишься о городе. Но правитель, даже самый лучший, не может сделать все сам.
— Ты тоже не можешь спасти всех! — немедленно вспыхивает старший сын, пока младший хмурится и скрещивает руки на груди.
— Мне все равно больше нечем заняться, — пожимаю плечами. — Сна в старости нужно мало.
— Мама, ты не так уж и стара, — немедленно вступает Ибрагим, но я лишь отмахиваюсь.
— Твой старший брат разменял четвертый десяток. А женщина, у которой такой сын, никак не может считаться молодой.
— Мама!
— Здесь не о чем говорить. Мои прогулки никому не вредят и будут продолжаться, пока не станут мне в тягость.
Хмурится Лев, и взгляд его обещает продолжение разговора, но пока он отступает и уходит столь же стремительно, как и пришел.
— Мама, — начинает Ибрагим, но из дома доносятся крики и звон посуды. Не в первый и не в последний раз за сегодняшний день. Сын морщится, как от боли, а я лишь вздыхаю, понимая, что момент спокойствия ушел. — Они никогда не успокоятся…
Ибрагим садится рядом, не желая возвращаться в дом.
— Ты сам выбрал себе обеих. Тебе и нести за них ответственность.
— Чего им не хватает⁈ — возмущается еще один Лев. Злиться у него не получается. Никогда не получалось. Да и грозным он не выглядит. Оттого и домашние его не боятся. — Украшения, ткани… В доме всего в достатке, а они только ругаются! И ты бы слышала, что они о тебе говорят! Лучше бы я не женился…
Ладонь привычно опускается на темный затылок, заставляя мужчину вздрогнуть.
— Мама, мне сорок лет!
— Это-то меня и печалит… Да будет тебе известно, сын мой, что я тоже не ладила со свекровью. И если бы твой отец слушал свою мать, а не меня, ты мог вообще никогда не родиться. Ты взял себе жен и обещал заботиться о них, так выслушай, что они говорят, и отдели важное от неважного. Две женщины ждут твоего внимания, как путник в пустыне мечтает о воде! И все их ссоры, и гнев лишь от обиды на твое равнодушие! После рождения сыновей ты совсем охладел к ним. Разговариваешь только со мной или Надирой, конечно, они злятся! Приди за советом, прояви уважение, и увидишь, как все может измениться! Я не для того тебя растила, чтобы слушать ссоры в доме, где мы с твоим отцом были счастливы!
— Хорошо, мама… — вздыхает он.
О моих прогулках Ибрагим уже не думает. И вспомнит еще нескоро. Семейная жизнь не оставляет времени на такие пустяки, как присмотр за старой матерью…