Мне остается только кивнуть. И подавить вздох. Я давно научилась быть незаметной. Слышать разговоры, которые не предназначены для моих ушей. Жены отца быстро пожалели о своей недальновидности, когда поняли, что теперь не смогут избавиться ни от меня, ни от моей матери. Все считали, что она тяжело больна и не проживет долго, но она упорно цеплялась за жизнь. Каждый день, из года в год. Она совсем отащала, стала тенью, но все еще оставалась жива. Как и я.
— Они думали, что сплетни отпугнут женихов от Гульфии и Зухры, но их быстро просватали. Потом Изра привел жену. Она понесла. А кто-то должен присматривать за детьми…
Останься я в доме отца, со временем превратилась бы в такую же тень, как и моя мать. Стала бы в лучшем случае нянькой для детей своих братьев, в худшем… оказалась бы при кухне. Служанкой.
— Мне не важно, родишь ли ты мне сыновей. И я не боюсь проклятий. Забудь все, что было в том доме. Теперь ты — жена хранителя Аль-Хруса. Никто не посмеет тебя обидеть.
Губы аттабея касаются моих, и значит, разговор окончен. Я не смею возражать. Но мой муж все же иногда ошибается…
…Когда солнце восходит над городом, моя сказка кончается. Аттабей должен заниматься делами Аль-Хруса, а мне стоит вернуться на женскую половину и заняться домом. Вот только здесь уже есть хозяйка…
…Знакомство со свекровью состоялось еще на свадебном пиру, и уже тогда я поняла, что для Зейнаб аль-Назир, я навсегда останусь лишь дочерью торговца. И никем более…
…Она красива, дочь шейха, выросшая во дворце. И, кажется, что годы не властны над ней. Волосы ее черны, а черты лица благородны, в них видится кровь правителей пустыни, что когда-то заложили девять городов и проложили торговые пути. Гульфия по сравнению с ней выглядит простушкой. Милой, но чересчур домашней. Жены моего отца кланяются ей, и заставляют склониться моих сестер. Ее уважают, но она не уважает никого. И на меня мать моего мужа смотрит сверху вниз. В глазах ее видится презрение и холод, от которого кровь стынет в теле, а жар пустыни уже не кажется столь ужасным…
…Когда мы встречаемся на женской половине, свекровь делает вид, что не замечает меня. Но сегодня, неделю спустя после свадьбы, она решает заговорить.
— Мой сын каждую ночь призывает тебя к себе. Думаю, он доволен своим выбором, но мы знаем, что жена может цениться лишь тем, что подарит мужу здоровых детей. И лучше мальчиков.
Она поднимает взгляд от вышивки, и смотрит на меня. У аттабея ее глаза, такие же черные и проницательные. Кажется, что они смотрят в самую душу.
— На все воля Небес… — единственный ответ, который я могу дать ей.
— Я не сомневаюсь в способности своего сына зачать дитя, — продолжает эта холодная женщина. — Но я говорила с повитухой, что принимала роды у жены твоего брата. Она осматривала тебя и твоих сестер. И считает, что тебе будет сложно понести, не говоря уже о том, чтобы выносить и родить. А бесплодный брак может быть расторгнут.
Кровь приливает к щекам, я опускаю глаза. Мне хочется ответить ей, сказать что-нибудь, что ранит ее так же, как ее слова ранят меня. Но я не могу. Мне нечем ответить. Как и нельзя оправдаться. Чтобы ни говорил мне муж ночью, если у него не будет наследников, рано или поздно найдутся советники, которые убедят его расторгнуть брак. А я вернусь в дом отца.
Комната, отведенная мне, роскошна. Мягкие алые ковры, тончайшая обивка на стенах, занавеси на окнах, множество подушек, кувшины с ароматным маслом. Не говоря уже о нарядах и драгоценностях… Жена аттабея должна соответствовать мужу. И подарки, что преподнесли мне на свадьбу, поражают своим богатством. Посреди этого великолепия меня ждет служанка — она единственное, что связывает меня с отцовским домом.
— Госпожа, вода уже готова. И сегодняшний наряд тоже.
— Я же просила не называть меня так.
Мы с Надирой ровесницы, и часто получалось так, что вместе делали какую-то работу по дому. В доме торговца разница между слугами и младшими дочерьми не так и велика.
— Но как иначе? Теперь вы — госпожа, а я — личная служанка.
Она смеется и радуется новому положению больше меня. Она оказалась в большом доме и теперь никто, кроме меня, не сможет указывать ей, что делать. Не говоря уже о том, чтобы подыскать жениха получше.
— В этом доме только одна госпожа, и она не позволит мне отобрать у нее даже каплю власти.
Мягкая щетка скользит по волосам, стараясь разобрать их после ночи.
— Вы можете поговорить с аттабеем.
— Мужчины не вмешиваются в женские дрязги. Если я начну жаловаться, он отошлет меня. Нужно терпеть и ждать…