Испуганный, растерянный конь никогда не испытывал подобного одиночества, никогда прежде так не хотел почувствовать уверенные руки хозяина. Куда исчезло неизменное тепло безопасности?
Тревожно фыркнув, Белун всмотрелся во тьму. Вокруг него что-то двигалось. Сотканное из холодного вихрящегося тумана, оно обволакивало паутиной страха. Отвратительное, злобное, опасное нечто, которое жаждало заполучить не его, а хозяина.
Как бы Белун хотел, чтобы хозяин проснулся!
* * *Но Мафусаил уже проснулся, хотя и не осознавал этого.
Всего несколько мгновений назад измученное сознание вернулось из забытья, чтобы погрузиться в иной мир. Мафусаилу снились несущиеся в припрыжку огромные адские чёрные псы; их белые клыки сверкали, а оскаленные пасти изрыгали пламя.
Какие жуткие глаза!
Собаки преследовали, а он спасался, убегая через лабиринт скал, вдруг обернувшихся страшными лицами спутников, которые злобно в него плевались. Там был Финвольд, завернувшийся в кожистые крылья летучей мыши; яростный стонущий ветер развевал тёмные волосы, а чёрные глаза пронзали насквозь. Эппа явился перед ним скелетом, обтянутым желтоватой кожей, — ужасным мертвецом, умершим много лет назад. Реднар стал маленьким бесёнком, вооруженным острыми сверкающими ножами, с которых сочилась его, Мафусаила, кровь. Лесовик, рычащий вервольф, жуткое порождение ночной тьмы, готов был наброситься на него и вырвать сердце из грудной клетки. Паулус сыпал ругательствами, буквально плавясь от ярости. И даже старый друг Нибулус превратился в каменного великана, облачённого в ржавое железо, и теперь тянул к нему огромные руки, а его когтистые пальцы судорожно подёргивались от предвкушения.
Вскоре южанин увидел Болдха, который посмотрел на него и зло улыбнулся. Потом странник обернулся и поманил какую-то фигуру, вставшую теперь перед Мафусаилом.
Зилвафлоза уставился на подошедшего. Фигура мерцала, подобно призрачной пелене, и южанин смотрел сквозь неё. Он умоляюще взглянул на Болдха, но тот уже испарился. Осталась только неясная фигура прямо перед ним. Когда существо скинуло капюшон, у Мафусаила перехватило дыхание. У призрака было его лицо.
— Мафусаил Зилвафлоза... — Слова гулко отдавались, словно звон погребального колокола. — Я — Отчаяние. Я — твоя смерть.
Тут южанин вздрогнул и проснулся. Он лежал на чём-то тёплом и знакомом. Может, в кровати? Да, скорее всего, потому что вокруг так темно...
Но нет, он не мог окончательно проснуться. Ведь ему по-прежнему кажется, что он скачет верхом на Белуне в глубь узкой каменной расщелины... и почему здесь так... ужасно? Так похоже на сон?
Нет, он наверняка ещё спит.
Мафусаил проснулся, но не до конца. Ему чудилось, что он всё ещё в ловушке ночного кошмара. Если бы он осознал реальность происходящего, то смог бы остановиться и направить своего коня назад, на поиски остальных.
Вместо этого южанин прилёг на шею скачущего Белуна и стал ждать, пока кошмар себя исчерпает.
И он исчерпал, до самого конца.
Звуки, разносимые отравленным воздухом расщелины, были наполовину реальными, наполовину воображаемыми. Они походили на голоса мёртвых, голоса из прошлого, наполненные взлелеянной за века ненавистью. Мафусаил не поднимал головы, пытаясь набраться мужества — ночь скоро закончится, и он очнётся от этого зловещего забытья.
И всё же голоса казались такими реальными, что Мафусаил наконец решил оглядеться. Мокрые скользкие скалы смотрели на него злобными оскаленными мордами. Скудные ростки едва колыхались на ветру, словно борода мертвеца. А белёсые пятна покрытой слизью каменистой поверхности, проглядывавшие сквозь слои мха, напоминали кости изуродованных воинов.
Густой туман наползал откуда-то снизу, где заканчивалась дорога. Вытекая из сгустка теней, он приближался к Мафусаилу воплощением древнейшего ужаса и вот уже затянул путника в безысходную пучину забытья.
О, если бы на этом всё закончилось!
Мафусаил чувствовал, как на него несётся волна тьмы. Что-то там внизу ждало его, затаившись, как злобный раздувшийся паук.
Но воин не мог повернуть назад, хотя знал, что оно не выпустит своей жертвы.
Внизу притаилась Смерть...
Тут, несмотря на парализовавший все чувства страх, Мафусаил понял, что он выехал из расщелины на открытое пространство. Его конь наконец остановился, словно не мог скакать дальше. Холод окутал всадника сырым саваном.
Мафусаил огляделся. Со всех сторон его обступали высоченные чёрные скалы, оплетённые паутиной и сочащиеся влагой. Слева, всего в нескольких дюймах, земля исчезала, зияя огромной пропастью. Смахнув собравшиеся на ресницах капли, Мафусаил заглянул в пропасть.