Между тем кортеж приблизился к боковой аллее. Молодая пара, разъединив руки, поклонилась императору. Николай ответил величавым наклоном головы и вновь вернулся к своему монологу. Мужчина улыбнулся женщине, показав зубы снежной белизны. Кортеж миновал перекрёсток, а правитель Черногории всё ещё оставался глух к словам царственного спутника, борясь с сильным желанием оглянуться.
Вернёмся на несколько минут назад. Когда свита двигалась вслед за хозяином русской земли и его гостем, второй секретарь архиепископа почувствовал прикосновение пальцев к своему локтю. Оглянулся: ему улыбался, словно с клюквой во рту, граф Нессельроде, представленный черногорцам в первый день их визита в столицу. Вице-канцлер империи также управлял Министерством иностранных дел.
Столь высокому положению никак не соответствовала внешность Карла Васильевича. Носатый пигмей, скорее семит, чем пфальцский немец, за которого себя выдавал. Ноги тонкие, как у кузнечика, словно с вызовом обтянутые белыми панталонами. Дмитрий сам был роста незавидного, но его высокопревосходительство едва доставало ему до подбородка. Вот уж подгадали родители известного дипломата, выбрав младенцу имя! Ведь карлы и карлики в русском языке синонимы. Телесные недостатки покрывались голосом. Голос был поставлен многолетними упражнениями в канцеляриях и департаментах, где лютеранин Карл-Роберт командовал подчинёнными, с усилием заставляя себя на несколько часов становиться русским.
Россию сей космополит глубоко и откровенно презирал, повторяя при случае: «Я служу не России, а императору всероссийскому. Да, есть толковые и среди русских. Жаль, что они не родились немцами».
Не будучи одарённым дипломатом и политиком, он скромные свои задатки развивал с немецким тщанием под руководством отца Вильгельма, российского посланника в Лиссабоне. А мать, еврейка Луиза Гонтарь, научила отпрыска гонимого народа не только выживать при любых обстоятельствах, но и достигать успеха на любом поприще, шьёшь ли ты сапоги на заказ или договор между странами. Карла Кисельвроде (так за глаза называла его челядь) был исполнительным наёмником Александра I, потом его венценосного брата. Однако позволял себе, бывало, опасную для карьеры самодеятельность – «подправлял» в дипломатической практике Высочайшее Мнение. Одни видели в этом твердолобое упрямство, чему подвержен был, словно приступам подагры, «вечный старец». Другие подозревали, что немец, отнюдь не обрусевший, следовал каким-то инструкциям из-за рубежа. Не исполнять их, видимо, значило для него подвергаться ещё большему риску. Число сторонников последней версии с годами росло. Ибо «юношеская любовь» Нессельроде к некоронованному властителю Австрийской империи, Меттерниху, выдерживала испытания десятилетиями, вызывая толки, пересуды, изумление Европы. Казалось, выполняя волю своего государя, он всегда задавался вопросом «а что скажет Меттерних?» Наиболее проницательные, ломая голову над секретом подозрительной пары, заподозрили Священный союз. Эта стремительно стареющая дама всё ещё сохраняла способность нравиться преданным сторонникам монархической идеи – австрийскому немцу и русскому немцу. Императоры и короли, царедворцы всех рангов пуще межгосударственных войн боялись революций, вошедших в печальную моду после 1789 года. К революциям они стали причислять все национально-освободительные войны. В восстаниях греков и сербов, в длящейся столетиями обороне Црной горы виделись ими бунты, направленные против своего брата, султана. Хотя страж проливов симпатий ни у кого не вызывал, тем не менее, считался монархом законным по воле Божьей, то бишь Аллаха.– Граф? – отозвался на прикосновение второй секретарь архиепископа и умерил шаг, давая возможность карлику пристроиться рядом.