— Да, мы не спали.
— Ты устала, а утром нас ждет полет. — Кейн глянул в окно. Там по-прежнему бушевал ливень. Он хотел было лечь, но Лиз положила ладонь на его руку.
— Ты не должен так поступать, Кейн.
Если он проявляет своего рода благородство ради нее, то она не желает этого. Она не хочет, чтобы он был благородным. Она хочет просто его.
— Неужели я так пугаю тебя, Кейн?
Он кивнул. Ему предназначено идти по жизни одному. Кейн знал это и смирился. Лиз же заставила его постоянно думать о ней, и он не в состоянии ничего с этим поделать, лишь боясь, что рано или поздно принесет этой женщине боль разочарования.
— Между нами ничего не может быть!
— Почему ты так уверен в этом?
Кейн терял почву под ногами и осознавал это.
— Потому что я, Лиз… — Кейн обнял ее лицо ладонями не в состоянии удержаться от этого ласкового прикосновения, — …потому что я недостоин тебя.
Он не должен был этого говорить. Не должен, ведь она чувствовала, что он так же хочет ее, как она — его.
— Но до сих пор ты был хорош.
Кейн положил руки ей на плечи, словно с помощью этого жеста мог помочь ей принять правду, его правду. Лиз медленно подняла голову так, что ее рот оказался всего в нескольких дюймах от его губ, и положила ладони ему на руки.
— Я думаю, ты все усложняешь. А на самом деле все просто. Все очень просто.
Эти слова, сказанные шепотом, возбуждали его, словно снимая запрет на доступ к простым человеческим чувствам.
— Ты умеешь быть чертовски убедительной. Лиз улыбнулась:
— Я знаю.
Кейн запустил пальцы в ее густые волосы и нежно привлек к себе, осторожно касаясь губами ее приоткрытых навстречу ему губ. Мэдиген вдруг почувствовал себя героем андерсеновской сказки "Снежная королева" мальчиком Каем, льдинку в сердце которого растопил поцелуй его подружки Герды…
Он любил ее и ничего не мог с этим поделать. Кейн уже не мог отстраниться от нее, у него не хватало для этого сил. Пока он держал Лиз в своих объятиях, в его памяти почему-то промелькнули все душевные раны и обиды, перенесенные им в жизни, и Кейн понял, что до встречи с Лиз он не жил, а всего лишь существовал, сконцентрировав волю на защите своего я от себе подобных.
Лиз словно взяла его за руку и повела к людям, которых он раньше сторонился. Ее щедрый, ничего не требующий взамен дар, стал его спасением. И его открытием.
Кейн целовал ее снова и снова, нежно, благоговейно, отдавая женщине нечто, наличие чего он в себе и не предполагал: тепло своей души. Он чувствовал, как разогревается его кровь, ускоряя свой бег по венам…
— Я ведь насквозь мокрый, и тебя намочил.
— Немного влаги никому не приносило вреда. — Лиз закинула руки ему за шею. — Замолчи и поцелуй меня, детектив.
Ее губы прильнули к его губам, и Кейну показалось, что он держит в руках источник света, и больше всего боялся, что тот может погаснуть, исчезнуть из его жизни. Он целовал Лиз медленно, нежно, словно малейшее неосторожное движение могло пробудить его от этого блаженного сна. Кейн легонько накрыл ладонью одну ее грудь, и она издала слабый стон. Он почувствовал, как пальцы Лиз, мягкие, быстрые, гибкие, расстегивают пуговицы на его рубашке; откинувшись чуть назад, Лиз стянула ее с его плеч.
— Я хочу ощущать тебя всего, Кейн, — прошептала она, проводя языком по линии его губ.
Страсть охватила Мэдигена, но он изо всех сил сдерживал ее, желая отдать Лиз все, что мог, доставить ей долгое физическое наслаждение, прежде чем завтра она уйдет из его жизни… Кейн провел ладонями по обнаженной коже под ее блузкой и увидел возбуждение и предвкушение в ее широко раскрытых глазах; дыхание ее ускорилось, пальцы сильнее сжали его руки.
Кейн видел ее реакцию и наслаждался этим.
Он нашел самое средоточие ее тела и ласкал нежную увлажненную плоть. Желание превратило ее вздох в стон. Кейн подводил ее к краю мягко, а потом накрыл ее губы своими.
Лиз задрожала, ее ногти впились в его плечи. Потрясенная, она глядела на него, и ее глаза были полны изумления.
Он улыбнулся в ответ на изумление в, ее глазах: он хотел все сделать правильно, потому что это уже никогда не повторится! Но он не должен сейчас думать об этом! Мысль была слишком горькой, а печали здесь, в этой комнате, с этой женщиной не было места. Его губы скользили по ее губам, вырывая у Лиз стоны страсти;
Кейн сжал ее бедра и нежно, соблазняюще сдвигал вверх по ногам ее юбку, поднял до уровня талии, выше и выше, пока она закрывала уже только ее груди.
Затаив дыхание, Лиз подняла вверх руки, сердце ее колотилось, а глаза, словно завороженные, не отрывали взгляда от его глаз: и вот, наконец, он снял с нее все. Женщина вся дрожала, но не от холода, а от предвкушения.
Кейн нежно уложил ее на кровать. С бешено бьющимся сердцем он стянул с себя мокрые, отяжелевшие джинсы и лег рядом с Лиз. Его руки нежно блуждали по ее телу, обследуя каждый его изгиб, каждый дюйм…
Лиз прильнула к нему, желая чувствовать его всего, желая, чтобы чувство, наполняющее ее, длилось всегда, а их встречи повторялись снова и снова.
Кейн хотел, чтобы Лиз запомнила то, чего он никогда не забудет. Он желал, чтобы им суждено было провести волшебную ночь. Это все, что даровано ему жизнью, все прекрасное, на что он мог рассчитывать…
Это несправедливо, тем временем думала Лиз. Это несправедливо, что она может наслаждаться их близостью, в то время как он должен сдерживать себя, словно он всего лишь сторонний наблюдатель… Она хотела, чтобы Кейн чувствовал так же сильно, как она, желал того же, чего желала она. Она хотела разделить с ним это наслаждение… Но когда Кейн вошел в нее, и она услышала его сдавленный стон, то осознала, что он вовсе не так отстранен, как она думала. Что он так же замкнут на нее, как и она на него… Когда все кончилось, Кейн еле слышно прошептал в ложбинку под ее горлом:
— Я люблю тебя…
Лиз вытянулась рядом с ним, уткнулась лицом в его грудь и прошептала:
— Я твоя судьба.
На этот раз утром уже не было никакой неловкости. Вместо этого Лиз испытывала чувство легкости и удовлетворения. Во сне Кейн положил руку на ее грудь и придвинул Лиз поближе к себе. Она улыбнулась и глубоко вздохнула, прильнув к его телу, наслаждаясь его теплом. Сейчас резкие черты его лица разгладились, и оно было спокойным, гармоничным, красивым… Медленно, стараясь не разбудить Кейна, Лиз поднесла руку к его лицу и осторожно откинула прядь волос, упавшую ему на сомкнутые веки.
У него были секреты от нее, свои проблемы: постепенно все встанет на свои места. Лиз сделает для этого все. Она понимала, что это не может произойти внезапно. Лиз была влюблена в жизни только один раз, и она осознавала, что то чувство бледнело в сравнении с тем, что она испытывала теперь. Это было как язычок свечи в сравнении с пламенем камина, как капля воды в сравнении с наводнением. То, что она питала к Брэду, было совершенно другое. Она не ощущала тогда, что любовь поглотила ее, захватила ее сердце и душу. Теперь же одна мысль о возможности расстаться с Кейном делала Лиз несчастной…
— Я люблю тебя, детектив Кейн Мэдиген, со всеми чертами твоего нелегкого характера, таким, какой ты есть, — прошептала она. — Я люблю тебя. И признаюсь в этом. — Не в силах сдержаться, Лиз поцеловала его в плечо.
Кейн открыл глаза. Он проснулся уже несколько минут назад, но хотел просто полежать, наслаждаясь обретенным в бурном мире островком покоя и любви, радуясь возможности слышать легкое дыхание Лиз, чувствуя, как мягко вздымается и опускается ее грудь под его рукой. Разве он мог когда-либо мечтать об этом?
Он услышал ее тихое признание в любви, и пульс его учащенно забился. Но он был реалистом. Этого никогда не будет между ними, он знал это так же твердо, как свое имя. Он может дать Лиз только мгновения счастья, она же заслуживает его в каждую секунду своей жизни.
Потянувшись, Кейн притворился, что просыпается. Он перевернулся, посмотрел на Лиз и замер. Он не был к этому готов. Что-то оборвалось внутри него, когда он увидел ее так близко, с волосами, распущенными по обнаженным плечам, с нежной кожей, с прекрасным телом, прикрытым лишь тонкой простыней… Неужели она все еще принадлежит ему? Это мученье, подумал Кейн, переживать такие моменты.