ял брови. - А он - не твой Генри. Мы сами разберемся. - Ты мне так говорила, когда я тебе сообщил, что мне очень не понравился тот парень с поддельным имечком. И ты сама знаешь, чем это кончилось. - В твоей реальности это тоже так же кончилось, значит, - усмехнулась Эмма слишком уж похоже на мою Эмму, настолько, что мне вдруг резко захотелось обратно, даже без тела, лишь бы не иметь дело с человеком, который меня не помнит, но я к ней всё равно относиться как к чужой не смогу. - И что сделал ты? Бросил меня в тюрьме? - Ты думала, что я мёртв, идиотка. Ты отказалась от него, потому что думала, что я мёртв. Я никогда себе этого не смогу простить. И потому в любом мире, даже в том, где ты меня не знаешь, этот пацан будет моей ответственностью в той же степени, что и там, где мы друзья. Ты всё та же Эмма Свон, в конце концов. Хоть и поглупее, конечно, без моей-то руководящей длани... И конечно же Эмма не выдержала моего покровительственного тона! Ну и началось, как обычно. Что хоть немного, но успокаивало - она всё же не настолько другая. Гордость всё та же, да и обзывает даже похоже. - Самовлюблённый придурок! - Глупая птица! - Невыносимый умник! - Лебедь-переросток! - Ну вот видишь, ты почти та же. Мы так каждый день переругиваемся, только фантазии больше обычно бывает, но тут дети... Сказал я это с намёком и оставил её краснеть под насмешливыми взглядами Голда и Реджины как за себя, так и за того парня, то бишь, за мою Эмму. - Ну а теперь, - я проследил взглядом за тем, как парочка непутёвых родителей Эммы поднялась с тахты, на которой расположилась, и наконец они расцепились. - Теперь, отец Эммы, у меня есть к тебе разговор. - Да, что ты хотел... - он было шагнул вперед, но не получилось. Его встретил на полушаге мой кулак, украшенный перстнем со знаком Синего Камня, Алатыря. Потому мой родовой знак наверняка останется у него на щеке и будет жечь, пока не пройдёт. Лечится такая рана только живительной водой или слезами горести... Пускай подумает над своим поведением. - Сунуть дочь в дерево - это верх идиотизма. Эмма была несчастна слишком сильно и долго, чтобы я ждал до своего мира, прежде чем тебе врезать. Конечно, Мэри виновата не меньше, но... Меня перебила Эмма. Совершенно просто и крайне неожиданно. Она тоже дала мне по морде, но в отличие от её отца я и не думал падать, просто дотронулся до разбитой губы и удивлённо посмотрел на кровь. Как же давно я её не видел и как же давно я не чувствовал настоящей физической боли... - Если кто и виноват, так это... - начала было Мэри-Маргарет, держа руку своего мужа, который прижимал ладонь к щеке и смотрел на меня нельзя сказать, что с гневом. Он остановил свою жену пожатием руки и помотал головой. - Ты, наверное, прав. Ты ведь сделаешь то же самое в том, другом мире, когда я буду знать, за что? - Без сомнений, - расплылся в улыбке я и стёр кровь с разбитой губы под пристальным взором Голда, а затем добавил. - Я никогда не предполагал, что вообще встречу её отца, потому - прошу прощения - спонтанное желание. Но если помогло, то могу добавить. Убирал я кровь наколдованным платочком, а затем щелчком пальцев убрал пару капель на полу, чем заслужил внимательные взгляды всех, сведущих в магии, и удивлённо-подозрительные - всех, кто в ней полные профаны. Разве что, кроме отца Эммы, имя которого я всё ещё не знал и ответа на своё предположение пока ещё от него не дождался. - Спасибо, но нет, - посмеиваясь и шипя от болезненных ощущений, ответил папашка Эммы. - Нас, кстати, не представили. Моё имя Дэвид. А ты... Иван, верно? - Можно Джон. Всё же, в документах об усыновлении именно "Джон Олдман" в графе отец написано было. Так что раз уж мы в Америке, то давайте как вам удобнее и как мне слух не режет. А то вашим произношением моего имени можно пытать особо чутких девиц моего государства, честное слово... - Джон, - робким голосом перебил меня Генри, держась в этот момент за руку Эммы. - Ты вот сказал, что... Что ты мой отец? Но мы ведь совсем не похожи! И Эмма... Мама не говорила мне, что ты жив. - Он не твой отец, - сказала как отрубила Эмма. - Твой отец мёртв. - Он мёртв для нас, - поправил я её. - Он бросил твою мать в тюрьме, её посадили за преступление, которое совершил он. Этот урод подставил её и оставил одну. Это непростительно. Если ты захочешь общения с таким говном, если оно вдруг чудом появится на горизонте, то я очень сильно разочаруюсь в воспитательных ресурсах твоей матери. И с ностальгией вспомню про розги, которыми меня потчевали за любую провинность, зато выросло что-то толковое. - Ты не посмеешь, - прошипела Реджина, дернув меня за локоть и притянув к себе да подёргав, как злая жёнушка. - Я никогда не поднимала на него руку! - Я против телесных наказаний, - проговорил я в том же тоне, что и она. - Но если молодой человек не понимает... - Всё равно нельзя! - она в последний раз дёрнула меня за локоть и отпустила, наконец замечая странные взгляды всех вокруг. Я же на их реакцию расхохотался и совершил успешную попытку приобнять королеву. Она как раз, вроде бы, слегка нехорошо себя почувствовала - даже запнулась о каблук немного и оступилась. - Я конечно всё понимаю, но тут некоторые устали и этим некоторым надо бы поесть. И наверное без поцелуя родственной души не обойтись в твоём случае, - я обеспокоенно посмотрел на всё сильнее бледнеющую Реджину, которая даже не попыталась от меня избавиться, а наоборот - опёрлась. - Ты справишься и так, но тогда скажи мне куда тебя отнести. - Маме правда плохо? - виновато прошептал Генри, но я услышал и просто кивнул. - Нужна родственная душа, говорю же. Чтобы это не осталось рассасываться на пол года, минимум. - Я возможно сумею сварить эликсир, если ты дашь мне своей крови взамен, - предложил Голд. - Она интересная. - Из неё можно создать проклятье каменного сердца, да, - покивал я, сжимая плечи Реджины чуть сильнее, чем было необходимо. - Но лучше не создавать, может привести к уничтожению реальности от окаменения всего живого. Просто предупреждаю. - Ну и что тогда делать? - Эмма как-то беспомощно посмотрела на женщину в моих руках, а я припомнил кое-что для себя и пока что решал, надо мне это или нет. - Я не думаю, что... - Я должен кое-что попробовать. Я всё же решил, что попытка не пытка, и отпустил из объятий Реджину, чтобы тут же встать перед ней и, приподняв одной ладонью за шею, поцеловать. После промелькнувшей перед глазами радуги, когда я уже влил в этот поцелуй огромную долю магии Эммы, той магии, что я получил ещё до переноса в этот мир, мне стало ясно, что всё сработало. - Поздравляю, - сказал я не так, как собирался - торжественно, а совсем негромко, потому что посмотрел, прежде чем начать говорить, в глаза Реджины, полные усталых слёз и неясной надежды, тут же скрывшейся, когда она чуть скосила взор на разевавших вовсю рты свидетелей этой магии. - Мы нашли тебе родственную душу.