– Гороскоп у них это называется, – со знанием дела вставила Федосья, – Так принято на востоке.
– Умничаешь? Где ты нахваталась знаньев-то? Гороскоп, гороскоп, – заворчал Степан.
– Так по радио сказывают, то в телевизоре в углу какие-то значки, то девка, то парень толдычат, у кого что случится, заранее предупреждают, – оправдывалась жена.
– Все, не буду больше сказывать. Спать иди, а то за полночь уснешь, с утра хоть не подходи. Как сыч зыркаешь и ворчишь, как старая кошка на завалинке. Это я без гороскопов твоих знаю, – дед распахнул тулуп, – Все, шагай отседова.
– Не пойду никуда, что ты, как старый дед изворчался. Я же просто так сказала. Спать-то давно перехотелось, когда Таньшу ко мне перекладывал. Что так осерчал не с чего? – закутывалась обратно Федосья, – А я завтра с утра оладьи налажу, пышных, наших вятских. От русской печи да со сливками морожеными.
– Подкупаешь, значит? Взятку даешь? – хохотнул дед Степан, – Да, я подумал, вдруг спать хочешь, а сказать стесняешься. Ну, продолжу тогда. Только оладьи не заспи потом. Обещалась.
Так, значит, Стеша место схрона потеряла, заблудилась в трех соснах, опомнилась, что в другом перелеске его сделала, надо краем поля пройти. Только вышла на него, а тут из-за дерева Ярик выскочил, девчонка и не пугливая, вроде, но от внезапности такой опешила. А парень давай гоголем ходить вокруг да около, речами сладкими умасливать. Распушился как индюк, руки распускает, все приобнять да прижать к себе хочет. Идут по краю поля, Стеша слушает его, от объятий ускользает. А его эта неприступность еще больше распаляет, то ластилась, в руки сама шла, как белка ручная, на поцелуи, украдкой полученные, отвечала. И ну-ка тебе раз и в отказы. Ярик разозлился, что девка не так как ему надо делает, дернул ее за руку и повалил на траву под кустом. Не хочет по-хорошему, силой возьмем, авансы раздавала, теперь расплата пришла.
Спором да разговорами увлеченные, не заметили они, как на другом конце поля отряд басурманский при всем обмундировании следили за ними. Сначала главарь их дал команду остановиться, увидев, что Ярослав не дело затеял, приказал выдвигаться, честь девичью спасать.
Степанида под парнем бьется, как птица в силках, да разве свернешь этого борова. Ярику игра стала надоедать, приподнялся он, размахнулся, ударить девчонку, так и упал со стрелой в плече обратно. Откуда и силы взялись у Стеши, оттолкнула она парня, глянула и ахнула, по полю скачет отряд жениха, уж как ей не узнать их регалии. В лес обратно нельзя, день не ночь, уследят, что она в крепость побежит, вдруг погром да разор устроят. Ну, и всадникам наперерез как побежала, увести их подальше, хоть и обидели ее жители крепко, но худого им не желала дивчина. Мчится ближе к реке большой, поросль ивовую давно заприметила, только трудно, трава в мокром подоле путается, цепляется. Тут вспомнился разговор давний с матушкой, как от разбойников та избавилась. Поясок распустила, подобрала рубаху, через голову стянула, с косы ленту сдернула, рассыпались по плечам золотыми прядями волосы. Ну и скорость прибавилась. А всадники так и замерли на месте, как вкопанные застыли от красоты девичьей. Только скомандовал царь отвернуться всем, сам в погоню пустился. Ему-то можно смотреть, за него она просватана.