Помолчали.
— Ну, и что теперь?
— Не знаю, — сказал Юрка раздраженно. — Будем стоять тут. Он же не один. Я видел. Целая шобла. Давай, ты соображай, что делать. Ты теперь у нас спец. Мастер Ли.
Митька соображал плохо. Он решил слать депешу Мишке.
— Мишка! Я серьезно влип. Выручай.
Через минуту Мишка ответил:
— Что случилось?
— Мы с Юркой стоим в магазине. Нас снаружи караулит целая банда.
— Сколько вас?
— А их сколько? — спросил Митька у Юрки. И послал депешу:
— Нас двое. Их четверо.
— Какой магазин? не оружейный? не охотничий? — вопрошал Мишка.
У Митьки возникло сильной желание грубо послать пацана подальше. Но ответил он хладнокровно:
— Не оружейный. Продуктовый.
Тут в магазин опять вошел Винт и направился к ребятам. Все напряглись. Митька не воспринял ответную депешу.
— Вылазь наружу, — посоветовал Винт. — Чем дольше нам придется ждать, тем серьезнее будет базар.
— Сейчас выйду, — хмуро пообещал Юрка.
— Вместе выходите, — сказал Винт, глядя на Митьку. — Познакомимся.
И удалился.
— Может, будем стоять тут, и все? — предложил Митька.
— Пошли, — сказал Юрка. — Чего ждать. Магазин все равно закрывают в 12.
— Погоди, — сказал Митька. Он принял Мишкину депешу.
— Купите минералку в стеклянных бутылках, — посоветовал Мишка.
Это было жей ши. Митька сразу понял идею специалиста по реальному бою. У него захолонуло сердце, но он вспомнил слова Антона:
— Это твой случай. Ты же за них молишься.
— Чего годить? — раздраженно сказал Юрка.
Мишка молча подошел к прилавку и стал беседовать с продавцом. Девушка никак не могла понять, чего он хочет и без конца доставала пластиковые бутылки. В это время пришла новая депеша:
— Сообщи, где находишься. Я приеду.
— Папа не пустит, — отвечал Митька.
Наконец, девушка дала то, что нужно. Четыре стеклянных бутылки.
— Пустит, — быстро настучал Мишка. — Мы вместе приедем. На такси.
Юрка наконец догадался, к чему идет дело.
— Ты что, озверел? — прошептал он.
Митька покачал головой. Он вдруг успокоился. Прилетела новая депеша:
— Ждите нас на месте. Сообщи, где вы?
Митька решил промолчать. Его бил легкий мандраж, но это была внешняя телесная реакция. Умом он был спокоен и точно знал, что будет дальше делать.
— Если они нападут, шуми. Выбей витрину, — продолжал Мишка, все еще надеясь, что Митька будет стоять на месте и ждать помощи.
— Не нападут, — ответил Митька и спокойно пошел к выходу.
Две бутылки он отдал Юрке. Юрка покорно пошел следом, мучаясь сомнением.
— Папа говорит: надо вызвать милицию, — опять подал голос Мишка.
Митьке было уже не до того.
Выходя наружу, Митька откупорил одну бутылку о ручку двери и хлебнул из нее. Винт сразу шагнул вплотную. Митька разбил о его голову открытую бутылку, которая была в правой руке. Винт осел.
Не теряя инициативы, Митька кинулся на ближайшего из оставшихся. Тот глядел на правую митькину руку, из которой торчали стеклянные лезвия, и пропустил удар левой рукой сверху. Теперь обе митькины руки были вооружены осколками. Выскочивший следом Юрка никого ударить не успел: оставшиеся разбойники просто стремительно убежали с поля боя.
Винт был без сознания. Ему пришелся удар сбоку, в ухо. Второму разбойнику попало сверху, по лобной кости, и он был в сознании, но лишь отчасти: он стонал и пытался уползти, видимо, предполагая, что избиение только началось. Митька быстро вылил на Винта воду из юркиных бутылок, и, убедившись, что тот жив, скомандовал:
— А теперь — бежим.
Он чувствовал эйфорию, не думая о последствиях. Конечно, следовало опасаться милиции, но, скорее всего, разбойники просто окончательно придут в себя и уберутся восвояси раньше, чем у магазина появится милиция. Главная опасность ждала Митьку не здесь.
Главная катастрофа ждала Митьку у Антона. Было ясно, что Мишка нарушил омерту и что предстоит не очень приятный разговор. Ехать к Антону было сташновато, но и тянуть время было нежелательно.
Мишка понимал, что Антон будет ругать его за волшебство и еще больше за омерту. Но он никак не предвидел, что реакция будет настолько серьезной!
Оказалось во-первых, что Антон не только не одобряет Митькиног подвига, но считает его действия весьма глупыми и необоснованными. Вызвать милицию, находясь в стенах магазина, было возможно и даже необходимо. Необходимо было проявить внутреннюю свободу и плюнуть в лицо омерте. В данном случае это и было бы правильное прерывание боя. Избегание боя.
Но поскольку теперь уже Антону ясно, что Митька является служителем и поклонником омерты, то пусть он найдет себе крышу в лице какого-нибудь атамана, так как Антон Митьку более защищать не намерен. Почему? Потому что Митька втянул в омерту маленького Мишку. Именно поэтому.
Спокойно объяснив это, Антон запретил Митьке встречаться с сыном и приходить к ним в дом. Никаких дальнейших дел иметь с ним не хотел. Потому что Митька тайно — тайно! — обучал его сына волшебству. Это было настолько неприемлемо, что Антон даже не предполагал такой возможности.
Митька пытался объясниться и оправдаться, но это лишь ухудшило положение.
Разговор получился настолько неприятным, что не хочется его описывать. Антон говорил предельно вежливо, но абсолютно безжалостно. Впервые он говорил с ним как с сопляком. Но самое страшное было не это. Это обычно у взрослых, почти никто не говорил с Митькой всерьез… кроме самых близких. Зато, говоря с ребенком как с ребенком, взрослые соблюдали какую-то взрослую этику, на которую Антону было наплевать. Впервые Митька на собственной шкуре ощутил, что перед ним действительно — палач, способный на все. Видно было, что Антон ничуть не раздражен, не обижен, не рассержен и даже не встревожен. Просто решил, что Митька идейно опасен, и хладнокровно нанес своими словами несколько ударов по болевым точкам, чтобы сделать общение — невозможным. Он говорил то, что нельзя говорить. Это было неожиданно, и больно. И непонятно.
— Жаль, — сказал Юрка, — придется нам с тобой искать другую крышу. А это была идеальная крыша.
Это точно. Теперь-то, сокрушив врагов и глядя на происшедшее со стороны, на трезвую голову, Митька и сам понимал, что слегка погорячился. Прежде, чем бить бутылки о бандитские черепа, следовало бы подумать о последствиях. В нашем маленьком городке невозможно встретиться с человеком только один раз. Решившись на этот шаг, Митька подсознательно рассчитывал на помощь Антона.
Между прочим, вот так вот «послать» его, Митьку, теперь — это в каком-то смысле предательство со стороны Антона.
— Будем искать крышу, — сказал Митька.
Мама глубоко вздохнула и перекрестилась, закрыв глаза:
— Слава тебе, Господи! — сказала она. — Я так молилась, чтобы Он тебя вразумил! Теперь-то ты видишь, что это за человек. Старший сын от него сбежал. Придет время, и младший сбежит. Он просто глубоко травмированный, насчастный человек, жертва войны. Психически травмированный. Ему нужны враги, чтобы жизнь его имела смысл. Что ты научил Мишку волшебству — это хорошо. Нельзя лишать ребенка детства.
Естественно, о своей стычке с разбойниками Митька родителям ничего не сказал. Омерта. Митька сказал суть: я научил Митьку кое-чему, Антон меня и прогнал.
Суть была понятна: волшебством-то все баловались в детстве, даже и тот же Антон.
Папа почему-то сильно расстроился.
— Ну, и лопух, — сказал он. — Такой шанс потерял. И на что ты его променял? Лопух.
Митька слегка обиделся на отца. Но очень сильно обиделся на Антона.
Зато вдруг стало ясно, что пора спокойно вернуться в ученики к Волшебнику. Лежа дома, в постели, он перед сном решил утешиться обычными детскими чудесами — последнее время он совсем забросил обычное детское колдовство: все внимание, все силы ума его поглотили Волшебник, потом Антон… который оказался таким непримирмым противником магии. Ну и пусть себе воюет… Без него жили, без него и дальше проживем.