— Дохлый. Испугается.
— Да, хиловат, — соглашается другой.
Ванька насторожился, слушает.
— Какие-то по. деревням мальцы пошли.
— Да, мальчишка совсем пугливый, видать…
Ванька заводился потихоньку.
— Сам ты…
— А-а… — отмахнулся первый. — Видали таких.
— Сейчас встану, — пообещал Ванька.
— Вдруг да встанет? — второй будто испугался.
— Не, — успокоил первый. — Ему нельзя. Он Сторожа спрашивать должен, аки маменьку.
— Может, спытать его? — второй обратился к Ваньке: — Пойдешь?
— Пойду, — сразу согласился тот.
Мужики переглянулись, первый сказал с улыбкой:
— Баньку видишь? Камень с печи принеси, задачка детская. Ну?
Банька стояла за оградой, на отшибе. За кустами едва заметна была в лунном свете кривая крыша, и выглядела она невесело. И месяц через нее перевалил уже, но Ванька завелся:
— Принесу.
И когда спускался вниз, к баньке, рядом с задирами появился Сторож. Перекинулся с теми парой слов, проводил Ваньку глазами, исчез. Парень его не видел.
Внутри тьма стояла кромешная. На ощупь пробрался до печки, разок ушибив бок, нашарил камень и только взял, как на руку ему легла чужая рука. Ванька с перепугу по ней кулаком хватанул, кто-то вскрикнул, заплакал. Голос тонкий, девка. Ванька растерялся:
— Эй, ты что?
— Больно.
Точно, девка.
— А чего ты тут?
Девка плач оборвала, к нему прильнула, зашептала, всхлипывая: — Женись на мне! Женись.
Ванька совсем потерялся, а девка тормошит:
— Женись, не бойся, я красивая. Ну ответь ты мне, женишься?
— Женюсь, — сказал Ванька и сам тому удивился.
— Завтра в полдень приходи, да платье мне принеси. Теперь камень бери да ступай, ждут тебя.
И нет ее. Ванька с камнем в руке двинулся обратно, да неловко, тут же ногой во что-то заехал, Шарахнулся и другую ногу расшиб.
На дворе бросил мужикам камень:
— Веди к Сторожу.
Те не удивились, Сторож тоже спокойно выслушал.
— Ты сам пошел, меня не спрашивал. Не мне и ответ держать. А платье я тебе дам. Завтра пойдешь, деваться некуда.
В полдень Ванька с растерянной физиономией, с платьем и ботинками отправился в баню. На дворе опять пусто было, ни души, только в сарайке шуршал кто-то.
Что его в баньке ждёт, как-то не думал, а там и правда девка оказалась. Да нагишом совсем. Тут до Ваньки дошло, что значит «жениться», а она смеется:
— Отвернись, нельзя так…
Отвернулся Ванька не сразу. Ох и девка в баньке оказалась!.. До того хороша, парень такого ни разу не видал, глаза пялит, а она ничего, улыбается.
— Ладно, отвернись.
Оделась, говорит:
— Ну…
— Что?
Девка засмеялась:
— Веди на двор, ладно уж. «Ну»… Меня Аленой звать, а то женишься, имени не спросишь.
Тоненькая, с русой косой до пояса. Румянится…
Взял ее Ванька за руку, вывел на двор. Она глядит, разом стыдится и радуется. А парень с каждым шагом прямо надувается, гордый стал, чистый гусь. Посреди двора встали, куда дальше, непонятно. Никого вокруг, в сарайке даже тихо, и тут же голос. Из сарайки.
— Паря, дверь отвори. Слышь, что говорю, а не то счастья не будет…
Ванька растерялся слегка, а тот напирает:
— Тебе хорошо, невеста молодая… А меня, невинного, в тюрьме держат. Невиновного! - Так что слово мое помни: не будет тебе счастья.
Ванька разозлился:
— Ты кто такой? Слышишь? Чего пристал?
Тишина. Ванька к сарайке двинулся:
— Чего пристал, говорю?
Ни звука. Ванька задвижку вынул, щеколду сбросил, хотел внутрь глянуть, да не успел. Из сарайки выскочил мужичонка, рожа хитрая, и молча бросился к конюшне. Пока Ванька соображал, тот уж кобылу вывел, бросил на ходу с ухмылкой:
— Дурак.
— Эй, мужик, — шагнул к нему Ванька, но получил такую плюху, что очнулся на земле и не сразу. Мужик тем временем прыгнул без седла на лошадь, подцепил Алену, бросил поперек кобылы и дал тягу.
Пока Ванька на ноги вставал, выскочил откуда-то Сторож, заорал:
— Фи-илька-а-а! Филимо-о-он!