Я открыл рот, чтобы спросить Лию, зачем ей мамин фен, но прежде, чем я успела это сделать, заговорила ее горничная:
— Помоги ей.
— Я не знаю как, — сказал я.
Лия улыбнулась своим новым совершенным ртом и погладила меня по щеке:
— Ты быстрее, чем думаешь, принц Чарли.
Я пытался объяснить ей, что совсем не быстрый, потому и играл на линии защиты в футболе и у первой базы в бейсболе. Хотя я действительно продемонстрировал неплохую скорость в игре Индюшачьего кубка против Стэнфорда, но это было короткое и полное адреналина исключение. Однако, прежде чем я успел что-либо сказать, что-то ударило меня по лицу, и я мгновенно проснулся.
Это был добавочный кусок стейка — маленький, едва ли больше пальца. Перси зашаркал дальше по коридору, бросая такие же кусочки в другие камеры и приговаривая «Осаки, осаки». Это, как я предположил, было его лучшим способом сказать «остатки».
Хейми храпел, измученный последней тренировкой и обычной послеобеденной борьбой за опорожнение кишечника. Я взял кусочек стейка, сел, прислонившись спиной к стене камеры, и откусил от него. Что-то зашуршало у меня под передними зубами. Посмотрев, я увидел кусочек бумаги, размером едва ли больше, чем в печенье с предсказанием, засунутый между мясных волокон. Я извлек его. Написано аккуратной мелкой скорописью, почерком образованного человека:
«Я помогу вам, если смогу, мой принц. Отсюда есть выход через комнату администрации. Эта записка опасна. Уничтожьте ее, если вам дорога моя жизнь. Готовый служить вам Персиваль».
«Персиваль, — подумал я. — Не Перси, а Персиваль. Не серый раб, а настоящий мужчина с настоящим именем.
Я съел записку.
На следующий день на завтрак были сосиски. Мы все знали, что это значит. Хейми посмотрел на меня опустошенными глазами и улыбнулся.
— По крайней мере, я покончу со спазмами в животе и больше не буду надрываться, пытаясь посрать. Хочешь это съесть?
Я съел все свои сосиски и четыре его, надеясь, что они придадут мне немного дополнительной энергии. Но они засели у меня в животе, как свинец. Из камеры на другой стороне коридора на меня пялился Кла. Нет, не так — он сверлил меня глазами. Йота пожал плечами, как бы говоря: что тут сделаешь? Я ответил тем же жестом. Действительно, что?
Мы ждали. У нас не было возможности следить за временем, но оно тянулось невыносимо медленно. Фремми и Стакс сидели бок о бок в своей камере. Фремми сказал своему товарищу:
— Теперь они натравят нас друг на друга, старина, вот и все.
Я подумал, что они, вероятно, так и сделают — потому что это было бы особенно жестоко. Но хотя бы в этом я ошибся.
Как раз в тот момент, когда я начал верить, что это все-таки случится не сегодня, появились четверо ночных солдат, во главе с Аароном. Он всегда был на поле во время тренировок, размахивая своей гибкой палкой, как дирижерской палочкой, но это был первый раз, когда он явился в Глубь Малейн с тех пор, как водил меня посмотреть Беговую дорожку. И камеру пыток, конечно.
Двери камер с грохотом разъехались на своих ржавых полозьях.
— На выход! Топ-топ, детки! Хороший день для половины из вас, плохой для остальных!
Мы вышли из камер — все, кроме худощавого лысеющего мужчины по имени Хэтч.
— Не могу, — сказал он. — Я болен.
Один из ночных солдат пошел к нему, но Аарон его остановил. Он встал у дверей камеры, которую Хэтч делил с куда более крупным мужчиной по имени Куилли, родом из Деска. Куилли отпрянул, но аура Аарона все равно задела его. Он тихо вскрикнул, схватившись за руку.
— Ты Хэтч из того, что когда-то называлось Цитаделью, верно?
Хатча с несчастным видом кивнул.
— И ты чувствуешь себя плохо. Может, из-за сосисок?
— Может быть, — сказал Хэтч, не отрывая взгляда от своих сжатых, но все равно дрожащих рук. — Вполне возможно.
— И все же я вижу, что ты съел все, кроме палочки.
Хэтч ничего не сказал.
— Послушай меня, детка. Или Честные игры, или Дева. Я бы предпочел, чтобы ты навестил эту леди, и это заняло бы много времени. Я бы медленно запер тебя в ней. Сперва ты бы почувствовал, как шипы легко касаются твоих глаз — прямо-таки нежно, знаешь ли — прежде чем проткнуть их насквозь. И твой живот тоже — не такой нежный, как глаза, но достаточно мягкий. То, что останется от этих сосисок, вытечет наружу, пока ты будешь вопить. Понравится тебе такое угощение?
Хэтч застонал и, спотыкаясь, вышел из камеры.
— Превосходно! И вот мы все здесь! — воскликнул Аарон. — Мы отправляемся на игры! Скорее, детки! Топ-топ! Вас ждет такое веселье!