Вернувшаяся Франна что-то прошептала Вуди на ухо. Он кивнул.
— Она говорит, что поблизости есть церковь, которую не разрушили. Лия ушла туда с Дорой — дамой, которая чинит обувь, — и еще несколькими людьми, чтобы поспать.
Я вспомнил, что видел эту церковь.
— Может быть, так лучше. Она, должно быть, устала, — для Клаудии я показал на Франну и на дверь, а потом сложил руки вместе и положил на них голову.
— УСТАЛА? КОНЕЧНО, КАК И ВСЕ МЫ! У НАС БЫЛО ДОЛГОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ, НЕКОТОРЫЕ БЫЛИ В ПУТИ МНОГО ДНЕЙ!
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал я Вуди. — Вы говорили, что девочки ненавидели Лию, а Роберт ненавидел Элдена…
— Они все ненавидели Элдена, — сказал Вуди. — Все, кроме Лии. При дворе были убеждены, что он не доживет даже до двадцати.
Я подумал о дряблом, пускающем слюни существе в вип-ложе на стадионе, о его лице — не сером, но болезненно-зеленом, — и задался вопросом, сколько сейчас лет Элдену. Еще меня интересовало, что шевелилось под его фиолетовым кафтаном… но я не был уверен, что действительно хочу это знать.
— Двоих самых младших свела вместе ненависть и неприязнь остальных, а также то, что они искренне любили друг друга… Думаю, потому что они были умнее других. Они исследовали почти каждый закоулок дворца, от верхушек шпилей, куда им было запрещено ходить, но они все равно ходили, до самого низа.
— К Глуби Малейн?
— Вероятно, еще глубже. Под городом есть много древних проходов, где мало кто бывал в течение долгих лет. Я не знаю, была ли Лия с ним, когда он отправился к Колодцу Тьмы — она отказывается говорить о годах, когда они начали прощаться с детством, — но они почти везде ходили вместе, за исключением, возможно, дворцовой библиотеки. Какой бы умной ни была Лия, она никогда не любила книги; из них двоих читателем был Элден.
— Держу пари, брат высмеивал его и за это, — вставил Глаз.
Вуди повернулся к нему и улыбнулся.
— Верно сказано, друг Чарли. И Роберт, и его сестры.
— ЧТО ТЫ ЕМУ СЕЙЧАС СКАЗАЛ? — спросила Клаудия. Вуди набросал краткое резюме в своем блокноте. Прочитав, она потребовала: — РАССКАЖИ ОБ ЭЛЬЗЕ!
Я выпрямился.
— Это русалка?
— Да, — согласился Вуди. — Дворцовая русалка. Ты, случайно, ее не видел?
Я кивнул, но не стал рассказывать, что от нее осталось.
— Она жила в маленькой потайной нише, — сказал Вуди. — Наподобие грота. Хотелось бы верить, что она все еще живет там, но я в этом сомневаюсь. Вероятно, она умерла от отсутствия заботы или от голода. А может быть, от печали.
Да, она умерла, но ее убили вовсе не голод или печаль.
— Элден и Лия угощали ее, а она им пела. Странные песни, но красивые. Лия сама когда-то хорошо пела, — он сделал паузу. — Когда у нее еще был рот, которым она могла это делать.
Я погладил Радар по голове. Она сонно посмотрела на меня. Наше путешествие было трудным как для меня, так и для нее, но для Радар все обернулось хорошо. К ней вернулось здоровье, и она была с людьми, которые ее любили. Мысль о ее побеге заставила меня вспомнить то, как я получил известие о том, что она жива.
— Расскажите мне о сверчке, — попросил я Клаудию. — Красный сверчок. Вот такой величины, — я развел руки в стороны. — Не понимаю, как он нашел меня. Он пришел с Радар? Но почему…
Она бросила на меня раздраженный взгляд.
— ТЫ ЗАБЫЛА, ЧТО Я ТЕБЯ НЕ СЛЫШУ, ШАРЛИ?
Вообще-то, я про это действительно забыл. Я мог бы сказать вам, что это случилось потому, что тем вечером ее волосы были распущены, закрывая те места, где раньше были уши, но это было бы неправдой. Я действительно просто забыл. Итак, я рассказал Вуди о том, как спас красного сверчка от Питеркина и как позже увидел его вылезающим из дырки в стене подземелья с запиской, прикрепленной к животу. Как вместе с запиской я получил маленький клочок шерсти Радар. Как прилепил к брюху сверчка собственную записку и отправил его восвояси, следуя изречению моего отца: ничего не жди, но никогда не теряй надежды.
— Хороший совет, — сказал Вуди и снова начал царапать в своем блокноте. Он писал быстро, каждая строка была удивительно прямой. За дверью серые люди устраивались на ночь, те, кто принес одеяла, делились с теми, у кого их не было. Через дорогу я увидел Фаладу, привязанную к коновязи возле церкви и мирно щиплющую траву.